Марта Квест - стр. 19

Больше всего на свете он любил сидеть в своем шезлонге на веранде и следить за игрой света и тени на холмах, за бегом сходящихся и тающих облаков; по ночам любил смотреть на молнию и слушать раскаты грома. Он мог сидеть так часами и молчать, а потом вдруг заявлял: «Право, не знаю, но мне кажется, все это что-то означает» или: «Что ни говорите, а жизнь – странная штука». Нрав у него был тихий, хотя по-своему и веселый, но в таком состоянии духа он пребывал лишь до тех пор, пока его не трогали, что означало в эту пору его жизни – до тех пор, пока с ним не заговаривали. А тогда его охватывало бессильное раздражение; теперь обе женщины без конца обращались к нему за поддержкой, а он беспомощно отвечал им: «Ради бога, ну о чем вы спорите? Ведь спорить-то не о чем». Как-то раз жена подошла к нему тайком от дочери и заговорила так решительно, что заставила себя выслушать. Однако добилась она лишь того, что он в отчаянии воскликнул: «Ну, если девочке хочется быть смешной, пусть! Не трать ты времени на споры». А когда Марта, отчаявшись, взмолилась: «Поговори с ней, пожалуйста, скажи ей, что мне ведь уже не десять лет», – он закричал: «О господи, да оставь ты меня в покое! И вообще она права, ты еще совсем ребенок; погляди на Марни: стыдно смотреть, как она разгуливает по ферме в трусах и на высоченных каблучищах». Но это только приводило в ярость Марту, которая вовсе не собиралась подражать Марни. И всетаки женщины не оставляли мистера Квеста в покое: по нескольку раз на день прибегали они к нему, раскрасневшиеся, злые, ссорясь и требуя его внимания. Они не давали ему спокойно подумать о войне, на которой он потерял здоровье, а быть может, и нечто более важное; они не давали ему спокойно помечтать о будущем, когда какое-то чудо внезапно перенесет их всех в город или в Англию; они приставали к нему, и он называл их про себя: «Эти окаянные торговки». Обе женщины чувствовали, что он махнул на них рукой, и возмущались, так что порой это возмущение даже объединяло их против него. Но таков уж удел всех миротворцев.

После пятнадцати лет Марте предстояло держать выпускные экзамены – нечего и говорить, что выдержать их она должна была блестяще. Но она даже не присутствовала на них, и не впервые в ее жизни все срывалось из-за чистой случайности – случайности, которую никто, а в особенности сама Марта, не мог бы назвать иначе, как ужасным невезением. Например, в одиннадцать лет ей тоже предстояло держать экзамены, очень важные для ее последующей жизни. Но за неделю до этого она вдруг слегла. По мнению всех, она была необычайно музыкальна, но какой-то рок неизменно мешал ей доказать свои способности и получить на экзаменах нужное количество баллов. Она трижды готовилась к причастию, и в конце концов пришлось от него отказаться, потому что, как выяснилось, она за это время успела стать атеисткой. Вот и теперь ей предстояло держать чрезвычайно важные для нее экзамены. Многие месяцы миссис Квест только и говорила о том, как Марта поступит в университет и как она получит там стипендию, а Марта слушала мать – порой с вниманием, чаще же ежась от смущения. За неделю до роковой даты Марта подцепила конъюнктивит, который свирепствовал среди учащихся ее школы, – болезнь не такая уж серьезная, но у Марты, судя по всему, она отразилась на зрении.