Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - стр. 17
Генерал Корнилов знал, что взоры русских людей обращены к нему, как вождю, и он брал бремя власти на себя. Он писал верным людям, а через них и всем:
«Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда – спасения родной страны».
Генерал Корнилов, так же как и генерал Алексеев, условился с атаманом Дона для крайнего случая о сборе сил для борьбы на Дону, о чем и требовал широко распространить в армии.
Так генерал Алексеев и генерал Корнилов в разных условиях, при разных возможностях, один в тылу, другой на фронте, делали одно дело: подготовляли и собирали русских людей, и в первую голову верных офицеров и юнкеров для неизбежной вооруженной борьбы за Родину.
Но события в России развивались очень быстро.
Большевики у власти
25 октября большевики во второй раз подняли в Петрограде восстание и на этот раз удачно. Временное правительство, зная о готовящемся восстании, не только не принимало никаких должных мер, но и оказалось застигнуто им врасплох. Оно имело смелость действовать только против сил, препятствующих «углублению революции». Кроме того, оно сразу же оказалось без своего главы: тов. Керенский скрылся в неизвестном направлении. Члены правительства некоторое время оставались в Зимнем дворце под охраной юнкеров и женского ударного батальона, пока сопротивление последних не было прекращено осадившими дворец большевиками.
Не предупрежденные о восстании военные училища, и то лишь некоторые, смогли выдержать их осаду в течение нескольких дней, чтобы потом, не получая никаких распоряжений, сдаться. Начальство училищ не проявило никакой инициативы, оставалось пассивным, несмотря на желание юнкеров выступить для подавления восстания. Через несколько дней декретом новой власти – Совнаркома военные училища были распущены, и только в этот момент у начальников училищ нашлись соответствующие слова… слова благодарности, что юнкера «с честью держались до конца», и слова надежды о скорой встрече снова в стенах училищ, но – ни слова, чтобы побудить юнкеров к выполнению долга перед Родиной.
Из тысяч офицеров, зарегистрировавшихся в Алексеевской организации, только около ста собралось в здании одного из женских институтов согласно ранее объявленному распоряжению. Командовал ими старший из них, штабс-капитан Парфенов. Эта сводная рота, не имевшая полного комплекта оружия, действовала активно: производила вылазки, обезоруживала красногвардейцев, освобождала захваченных последними офицеров и юнкеров. К роте стали присоединяться юнкера, оставляя своих пассивных начальников. Но напрасны были ожидания ротой каких-либо распоряжений, и штабс-капитан Парфенов повел ее для соединения с 14-м Донским полком. Полк, оказалось, объявил о своем нейтралитете. Роте здесь было делать нечего, и она пробилась к Инженерному училищу, продолжавшему активное сопротивление. Но отсутствие распоряжений свыше и получаемые сведения о полном успехе восставших побудили офицеров и юнкеров к распылению. Последними 30 октября прекратили сопротивление юнкера, бывшие на телефонной станции.