Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей - стр. 5

Я прочла ей всю «Песнь о собаке». Мама задумалась и сказала: «Ну, что-то в этом есть…»

И мы начали готовить программу для поступления. Мама со мной занималась, но эти занятия превращались в постоянную ругань. Я плакала, приходила к папе в слезах: «Она меня унижа-а-а-ет. Она говорит, что я безда-а-арная…» И папа успокаивал.

Когда я была в десятом классе, мама показала меня Виктору Коршунову в Щепкинском училище, которое она сама заканчивала. Виктор Иванович дал достаточно жёсткие рекомендации, которые не очень клеились с моей природой. И мама предложила держать «Щепку» про запас, а нацелиться на Школу-студию МХАТ.

В Школе-студии курс набирал знаменитый педагог Виктор Карлович Монюков.

Свидетельницей вступительных экзаменов была Юлия Фрид (дочь педагога по сценической речи Ольги Юльевны Фрид), ставшая впоследствии подругой Марины.

– Я училась в другом институте, но обожала ходить на экзамены в Школу-студию МХАТ. Совершенно не помню Марину на первых турах. Обратила на неё внимание чуть позже – уже во время главного конкурса, когда девочки показываются в первой половине дня, а мальчики – во второй. Просторный зал, длинный экзаменаторский стол, полукругом стоят стулья для абитуриентов… Публики видимо-невидимо – известные артисты, ведущие педагоги, студенты всех курсов и просто заинтересованные зрители типа меня.

Все занимают места, долго рассаживаются, и вот, наконец, в зал приглашают девушек, которые допущены к конкурсу. Для них это решающее испытание. Все понимают, что если ты понравился и прошёл, то общеобразовательные экзамены тебе уже не страшны.

Среди довольно скромно одетых девушек я заметила одну с потрясающей прической кудряшками, в чём-то очень элегантном сверху и в туфлях на шпильках. Когда пришла её очередь, она прочла отрывок из романа «Угрюм-река» и потом какое-то стихотворение. Слушали её внимательно и благосклонно, не прерывали. И тогда она, уже ощутив себя победительницей, вернулась на место и села, закинув ногу на ногу.

Моя мама, которой Марина уже тогда понравилась, стала делать ей знаки: мол, сядь нормально, по-человечески. Но это было уже бесполезно… Марина гордо взирала на своих конкуренток и осматривала педагогов так, как будто осчастливила их своим высочайшим присутствием. Потом уже в коридоре состоялся разговор.

– Марин, ты читала хорошо, все замечания учла, – говорила ей моя мама. – Но почему ты так сидела? Что за нахальная поза? Я же тебе подмигивала.

И Марина в ответ:

– Ольга Юльевна, вы знаете, я не видела ничего, что вы мне показывали, я была в полном зажиме.