Марена и Черный Змей - стр. 22

– Какой цвет символизирует печаль, скорбь, утрату, и грусть? Отвечай, –грозно произнесла Марена, откинувшись на спинку стула.

В скудном пламени одинокой свечи ее глаза светились желтоватым цветом, словно два осколка луны.

– Белый. Богиня Войны, – тоненьким дрожащим голоском ответила Вилена, на миг задумавшись, как ей теперь правильно обращаться к царевне.

– Вот и неси сюда, что побелее да поскромнее. Живо! Я в крайне дурном настроении – даже убить могу.

Вилена, чуть не расплакавшись, птицей вылетела из покоя, оставив угрюмую Марену наедине с тяжелыми мыслями.

– Отец еще пожалеет о своем решении. Все они еще пожалеют. Решили избавиться от меня. Ненавижу, – тихо произнесла царевна и нахмурилась.

Белое платье Вилена принесла очень быстро – Марена даже не успела сжечь в печи свой белый военный кафтан, который раздраженно сорвала с себя и яростно покромсала кинжалом.

Облачившись в нежный белый шелк, вышитый прозрачным бисером возле изголовья, старшая царевна удовлетворенно кивнула – просто, строго, скромно и уныло, как и подобает этому вечеру.

Вилена с опаской прикоснулась гребнем к длинным прямым волосам Марены, как вдруг снова испуганно застыла, огорошенная новым вопросом:

– Скажи-ка, когда воин умирает, какую прическу носит вдова?

– Никакую. Наследная царевна, – снова запнулась Вилена, думая, что вызвала гнев своей госпожи неправильным ее именованием. – Волосы распускают и ходят простоволосыми сорок дней.

Вдруг Марена бросила на пол деревянную шкатулку с украшениями, и та с грохотом разбилась, изукрасив мраморный пол золотыми булавками, серебряными гребнями и заколками с драгоценными камнями.

Вилена, тихо всхлипывая, продолжила расчесывать смоляные волосы царевны. Взгляд ее упал на прядь седых волос, которую она попыталась аккуратно спрятать, но царевна схватила ее за руку и остановила.

– Оставь. Пусть все видят, чего мне стоила печать Могора.

– Да, цесаревна, – уже более уверенно ответила Вилена, решив, что правильнее обращаться к наследнице Белого трона все же именно так, после чего принесла серебряный поднос с пудрой и румянами, который Марена в гневе отшвырнула, разбив хрупкие фарфоровые коробочки, украшенные искусной росписью

– Нет! – крикнула старшая царевна. – Никаких красок. Я и так красива, правда?

Вилена упала на колени и зарыдала в голос, спрятав лицо в ладонях.

– Посмотри на меня. Красивая ли я? – тихо спросила Марена, бледная, как мертвец, и нависла над дворцовой девушкой, злобно чему-то ухмыляясь.

Вилене вдруг стало так страшно, как никогда в жизни. Не зря мать отговаривала ее идти работать прислугой в Холодный покой. «Ведьма она, кровь на войне пьет», – так говорили о старшей царевне, но девушка не верила слухам. Не могла Богиня Войны быть настолько ужасной, но теперь…