Манускрипт Джентиле - стр. 11

– Вот, возьми, – Альберт протянул ему мешочек с золотом; внутри угадывалось как раз не меньше названной суммы, – Немедленно иди на улицу и раздай это беднякам. И постарайся в этот раз не быть таким забывчивым. Может быть, это поможет искупить тебе грехи алчности и чревоугодия.

– А как же…

– Я завершу сборы сам. Встретимся у входа в обитель. Мы уходим, как только спадёт жара.

Это было наказание. Если прочие рыцари учили провинившихся слуг плетями, то подход Альберта был творческим. Он заставлял Тиля искупать совершённый грех добрым деянием, не менее весомым по сравнению с провинностью. Поначалу оруженосец радовался, что не придётся отстирывать кровь от рубашек, но вскоре осознал, что лучше бы потерпел боль десять минут, чем унижения и муки совести, к тому же гораздо дольше. Его бросало в дрожь от одного воспоминания о том, что потребовал сделать Альберт, когда узнал о ребёнке, прижитом с женой сеньора. Оруженосца тогда на целую неделю отправили в нищий квартал помогать повитухам – и Тиль там такого насмотрелся, что ещё долго потом не мог наслаждаться видом красивой женщины. К счастью, впечатлительность его была не безгранична, и со временем всё вернулось на круги своя.

Как только Тиль шагнул за порог монастыря, солнечные лучи немилосердно впились в его голову, начав стягивать её, словно удавы. Выступающий длинный нос ощутимо поджаривался, почти шкворчал, как яичница на сковородке – оруженосец буквально чувствовал, как он становится смуглее. Время приближалось к обеду, и жители скрывались в тени, внутри светлых зданий по всему побережью. Нищие тоже попрятались по своим неприметным углам, зная, что в такое время им ловить нечего.

Но Тиль понимал, что возвращаться и откладывать поручение нельзя – Альберт специально отправил его сюда в самую жару, чтобы недвусмысленно указать на тяжесть совершённого проступка. И зачем он вообще заговорил об этих гусях? Кто тянул его за язык? Тиль объяснял это себе особым влиянием чистого взгляда Альберта, перед которым просто невозможно врать или утаивать тёмные секреты. Стоило рыцарю внимательно посмотреть на своего слугу, как тот тут же раскаивался, подобно ребёнку, и выкладывал правду, как на духу.

Утомлённо бродить по улицам пришлось до дурноты. Перед глазами у Тиля уже всё плыло, когда он услышал откуда-то из-за приоткрытой двери голос, зовущий его на родном языке. Медленно, уже плохо соображая от жары, оруженосец усилием сконцентрировал взгляд. В здании, мимо которого он проходил, на подушках за круглым низеньким столиком расположились несколько мужчин. Тот, что позвал Тиля, был одет как европеец, остальные же сидели, закутавшись в восточные халаты и сверкая чёрными, как воронье крыло, глазами под густыми сросшимися бровями. Они играли в кости, используя керамические стаканы и кубики, вырезанные из молочно-белых слоновьих бивней.