Мандариновый лес - стр. 35
Кинув в сумку халатик и тапочки, расческу и щетку, повертела в руках кастрюлю и сковородку, поставила на место – вдруг кому-то сгодятся. Взяла в руки бутылку с шампунем и тоже поставила на место. Присела на край дивана, оглядела прощальным взглядом комнату, увидела картину и усмехнулась – «что-то осталось тебе от меня». Да уж, осталось… И вдруг вспомнила, встрепенулась, порывисто встала, вырвала лист из блокнота, ручку не нашла, но нашла карандаш, присела за столик и написала. Коротко, всего несколько слов. Но для принятия решения их вполне достаточно.
Еще раз оглядела комнату, поднялась, положила листок на кухонный столик, что возле плитки, придавила его стеклянной пепельницей, потом взяла чистую простыню и бечевку, аккуратно упаковала картину, обвела комнатку прощальным взглядом и решительно шагнула к выходу, оставив ключ под старым, пыльным, затертым ковриком.
Она шла привычным маршрутом, стараясь не смотреть по сторонам. Если это ее последняя прогулка по Остоженке, значит, незачем фотографировать это взглядом, незачем запоминать. И вообще, если Чингиз все же уедет, то никогда – никогда – она не ступит на эту улицу! Этой улицы для нее в Москве больше нет.
Она так и не узнала, что в тот же день, точнее через пару часов, в мастерскую вошла дворничиха Зойка, красивая, рослая, полудебильная баба, которую пользовали все местные алкаши. По договоренности с почти бывшим жильцом, красивым, чернявым и строгим парнем, которого Зойка почему-то побаивалась, зашла, чтобы прибраться. А что, лишняя трешка – не деньги? Зойка шаркала огромными мужскими ботинками, что-то пришептывала, смахивая в помойное ведро все подряд без разбору – вот еще, некогда ей разбираться! Туда же, в помойку, полетела и Наташина записка. Зойка озверело махала веником, шваркала шваброй с вонючей и грязной тряпкой и приговаривала:
– Ничего, не баре! Буду я тут еще колупаться!
Вывалив ведро с мусором в помойный бак – «во говна-то набрали!» – с чистой совестью Зойка плюхнулась на лавку у подъезда – отдохнуть, перекурить и дождаться чернявого, чтобы забрать честно заработанную трешку. А то знаем мы их: сегодня не заберешь – завтра не вспомнят!
Чернявый появился через полтора часа, Зойка даже успела вздремнуть. Как всегда, хмурый, неразговорчивый, странный, хотя и красивый. Не парень – конфетка, не то что Зойкины дружки-алкаши.
Не узнала Наташа и про то, что через четыре года Чингиза не стало – все та же проклятая болезнь, семейная беда.
Не знала, что молодая, тихая, молчаливая и работящая его вдова осталась бездетной – не получились у них с Чингизом детишки. Зато появились в доме мужчины – одна за другой замуж вышли все сестры, и скоро небольшой домик из силикатного кирпича наполнился детским смехом и плачем – одно утешение для несчастной пожилой женщины, потерявшей и сына, и мужа.