Мандариновый лес - стр. 33
– Привет. А я вот… с похорон. Похоронил отца. – И он заплакал.
Мимо шли преподаватели, как всегда, торопясь, проскакивали студенты. А они так и стояли друг против друга под удивленными взглядами проходящих людей.
– Пойдем во двор, – позвал Галаев и, не оборачиваясь, пошел к выходу.
Наташа засеменила за ним. Сказать сейчас, именно сейчас, чтобы поднять ему настроение? Чтобы он обрадовался? Или нет, неуместно? Он в таком горе, что вряд ли оценит.
На улице Чингиз закурил. Осмелившись, она взяла его за руку.
– Я тебя понимаю, – хрипло сказала она. – Я и отца похоронила, и маму. Это ужасно. Ужасно, – повторила она. – Я тебе так соболезную!
– Спасибо. Я домой уезжаю, Наташка. Приехал забрать документы.
– Как – домой? – поперхнувшись от ужаса, прошептала она. – Насовсем?
– Да. Я теперь за главного, один мужчина в семье. Старший. На мне три сестры и мама с бабулей. Сплошной бабский мир! – грустно усмехнулся он. – А без мужчины у нас нельзя, не принято. И вообще, – он поднял на Наташу глаза, – в мае я женюсь, Наташка. Сосватали. Отец перед смертью сосватал. За дочь своего лучшего друга. Оказывается, они давно сговорились.
Он замолчал. Молчала, не смея поднять на него глаз, и она.
– Я слово дал, понимаешь? Вернее, отец с меня его взял.
«Только бы не разреветься! – стучало у нее в голове. – Только бы не разреветься сейчас, в эту минуту! Только бы он ушел, поскорее ушел, а уж потом».
– Поздравляю тебя, – еле проговорила она. – А ты ее… любишь?
– Люблю? – переспросил Чингиз. – Смешная ты! Да я ее толком не знаю. Так, видел пару раз. Обычная девушка, ничего примечательного. Впрочем, подробностей не помню, мне было не до того. Помню, что она помогала на кухне с поминальным столом.
– А как же училище? – спросила Наташа. – Ты же такой талантливый!
Он сморщился, как от кислого.
– При чем здесь «талантливый»? Да и вообще, художником можно быть и без диплома. – И со вздохом добавил: – Семья дороже диплома. А слово отцу – дороже всего.
Наташа молчала – сказать или нет? Сказать сейчас, в эту минуту, чтобы все изменилось? Он не оставит ее с ребенком, не бросит, он не такой! Какая там деревенская невеста, лица которой он почти не помнит? Какое слово, если здесь, напротив него, стоит она, та, что носит под сердцем его ребенка? И училище? Разве он может просто так бросить? Это его призвание, его мечта! Как можно так просто расстаться с мечтой? Да, сказать! Набраться мужества и сказать! И в ту же секунду мир перевернется и все изменится!
– Да, Наташка! – он нахмурился. – Там, в мастерской, твои вещи! Надо забрать.