Манаус - стр. 6
– Помнишь Говарда? – насмешливо спросил «Аргентинец».– Посмотри, это уже не тот великолепный ковбой, которого ты знала. Теперь это не больше, чем грязный, голодный работник с моей плантации, раб, что поползет туда, куда ему укажут, лишь бы выбраться из этих джунглей.
Говард внимательно посмотрел ему в глаза.
– Я никогда не буду ползать, – ответил он, – ни перед тобой, ни перед кем-нибудь вообще и ты это знаешь.
Кармело Сьерра утвердительно кивнул головой.
–Да, знаю, – согласился он. – Поэтому ты и был моим доверенным лицом. И поэтому я не приказал убить тебя, когда застукал с этой шлюхой. Смерть тебя не страшит. Но, стать рабом…, и оставаться им до тех пор, пока лихорадка не покончит с тобой – этого ты боишься, правда?
Рыжий ничего не ответил, лишь развернулся и пошел к хижине. Но Сьерра окликнул его:
– Стоять, я не разрешал тебе уходить. Что, скучаешь по ней? Теперь она твоя. Теперь вы можете быть вместе, – насмешливо добавил он. – Пока смерть не разлучит вас.
Американец быстро развернулся, а Клаудия побледнела, поняв вдруг намерения Сьерры, когда он приказал ей ехать вместе с ним на каучуковые плантации.
– Что ты хочешь сказать этим? – спросила она срывающимся голосом.
– А что тут объяснять, – ответил «Аргентинец». – Ты остаешься здесь. Будешь одной из тех женщин, что живут на этом ранчо, и всегда будешь рядом со своим «Гринго».
– Ты что, собираешься отдать меня своим работникам, как простую проститутку?
– Ты ничем не лучше их.
– Но ты не можешь так поступить. Я не принадлежу тебе.
– Нет, я тебя купил, а все, купленное мной, мне и принадлежит.
Клаудия поняла, что спорить бесполезно. Какой смысл возражать, когда за нее уже все решили?.. Покачиваясь словно от удара, она медленно отошла прочь под деревья, за которыми начиналась сельва. Жадные и одновременно любопытные взгляды работников, сборщиков каучука, следовали за каждым ее движением, послышались сальные комментарии по поводу новой обитательницы женской хижины.
За исключением одной девушки-индианки, что приходила на ранчо время от времени и оставалась на весьма непродолжительный срок, все остальные женщины жили там лет по десять и были старыми и больными существами, что вызывали больше отвращение, чем какой-нибудь интерес. Отдать такую женщину, как Клавдия, этим оголодавшим самцам, было настоящим «королевским» подарком для обитателей лагеря со стороны хозяина. Не спуская глаз с американца, Сьерра произнес:
– Надеюсь, что этой ночью вы оцените мой щедрый подарок по достоинству.
Сборщики каучука дружно закивали головами, засмеялись, добавляя пошлые и жестокие комментарии – попользоваться хозяйским «имуществом» – это всегда яркое и незабываемое развлечение. Все, за исключением Говарда и Аркимедеса, «Северянина», стоявшего немного в стороне и молча наблюдавшего за происходящим. Кармело Сьерра, чьи маленькие, колючие глазки постоянно бегали из стороны в сторону и словно видели сразу всех и все вокруг, немедленно обратил на это внимание: