Мама для (их) дочки - стр. 6
А он по-прежнему спокоен как удав. Я никогда не вызывала у него никакого интереса или волнения. Разве что той ночью. Но об истинных его чувствах тогда мне неизвестно.
— Рад, что ты не стала упрямиться, — произносит вместо приветствий.
— Это отнюдь не ваша заслуга, Вадим.
Ого! Да у меня голос прорезался. Неожиданно.
Он тоже чуть ведет бровью. Но это даже не удивление в полной мере, а так, бессознательная мимика.
— Запомни, Валерия, мне абсолютно безразлично, по какой причине ты поможешь Ире, — ставит меня перед фактом. Ну конечно! Кто я такая, чтоб мое мнение волновало? — Но своей сестре ты скажешь, что согласилась ради нее. Понятно?
Разумеется. Не стану же я огорчать Иришку обвинениями в сторону мужа. Если уж приняла решение помочь, то какой смысл ее расстраивать, рассказывая, какая Беркутов надменная сволочь. Впрочем, наверняка его жена должна знать это как никто другой.
Однако, что меня удивляет, так то, что он властно забирает из моих рук чемодан и сумку и несет в машину. Я почему-то думала, наймет носильщика. Но нет, тащит с такой легкостью, словно они пустые. Еще и с немалой скоростью, так что даже налегке я не успеваю за ним.
И у машины тоже сначала галантно открывает дверь, только потом укладывает вещи в багажник.
Давно я не ездила на крутых тачках. С тех пор как... Вышла замуж. Нет, дело не в том, что Ульянов не мог себе их позволить, наоборот. Просто сразу после свадьбы ему стало на меня плевать. Опять же спасибо Жанне.
А потом я и вовсе уехала к бабушке в глубинку. Ира дважды предлагала жить у них, сразу после развода и позднее, когда сын пошел в садик. Но сначала я не могла смотреть в глаза ни ей, ни ее мужу, зная правду. А спустя время, когда приняла, что ни в чем не виновата, обнаружилось сходство Матвейки с отцом. Конечно же, я не вернулась в Москву.
И наверное уже никогда бы не приехала сюда, если б не Беркутов.
— Все врачи у нас назначены на завтра, сегодня можешь отдыхать. У Иры сейчас более менее нормальное состояние. Это последний раз, когда я смог вселить в нее надежду. Надеюсь, все получится.
— А если нет?
Смотрю на его жесткий профиль. Брови сведены, губы сжаты. Интересно, он вообще улыбается? Помню, на нашей свадьбе ловила в его глазах оттенки иронии, ухмылку на губах. Но прошло около четырех лет, и последние наши встречи какие-то совсем нерадостные.
— Не спрашивай, — произносит он вдруг каким-то безумно уставшим голосом. — Я не знаю.
Ну вот, теперь мне его жалко. С чего бы? Разве не злилась всего пять минут назад?
Отворачиваюсь. Ему эта моя жалость никуда не уперлась. Меньше всего ее от меня ждет.