Мальчишка-командир - стр. 45
Аркадий и Гольдин поднялись на сцену. Аркадий был невысок, а Гольдин еще меньше. И оба выглядели со сцены совсем маленькими. Голиков и Адька неумело поклонились. В зале раздался доброжелательный смех. Гольдин сел к роялю и взял первый аккорд. Аркадий от волнения его не услышал. Гольдин, нажимая для громкости на педали, повторил – в зале снова засмеялись. Наконец Аркадий совладал с собой и прочитал стихи хорошо, а Гольдин вообще показал себя виртуозом. Мальчишкам долго аплодировали, но у них был подготовлен всего один номер. Пришлось исполнять его второй раз.
С этого дня Аркадия приглашали на все благотворительные вечера. Он читал не более двух-трех своих стихотворений, но, если публика его не отпускала, начинал декламировать Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Шевченко. А со временем включил в программу прозу Лермонтова, отрывки из повестей Гоголя и Льва Толстого.
Однажды Голиков дежурил в классе. Во время переменки через приоткрытую дверь он услышал спор, который возник в коридоре.
– Да не помнит он всего наизусть, – говорил одноклассник Мешалкин. – Он пересказывает Толстого и Гоголя близко к тексту.
– Нельзя так точно пересказывать, легче запомнить. – Аркадий узнал голос Борьки Доброхотова, сына владельца городской типографии. Он был мальчишкой начитанным.
– Я докажу, – не унимался Мешалкин. – В следующий раз на Аркашкино выступление я возьму книгу и буду следить… Пари?
– Со мной, – распахнул дверь Голиков. – Спорим на «американку».
Мешалкин побледнел: проигравший «американку» был обязан выполнять любые желания победителя. Многие реалисты таким образом надолго попадали в рабство к одноклассникам.
– Разрешаю взять свои слова обратно, – великодушно предложил Аркадий.
– Нет. – Лицо Мешалкина покрылось круглыми пятнами: отступать ему было поздно.
– Тогда «американка».
– На три желания, – поспешно уточнил Мешалкин.
– Согласен. Проверку устроим после уроков. Книги принесешь сам.
После занятий остался почти весь класс. Мешалкин принес из школьной библиотеки однотомник Гоголя.
– Проверяй по «Сорочинской ярмарке» или «Мертвым душам», – предупредил Аркадий.
Он стоял у доски. Мешалкин с раскрытой книгой сидел за первой партой. Вокруг него сгрудились остальные, чтобы следить по тексту.
– «Прежде, давно, в лета моей юности…» – начал Мешалкин.
– «…в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, – подхватил Голиков, – мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту».
– Это потому, что начало главы, – торопливо произнес Мешалкин и раскрыл книгу в другом месте. – «Слова хозяйки были прерваны странным шипением…» – стал он читать снова.