Мальчик из контейнера - стр. 42

– Ну, когда самолет падает и разбивается… Так, наверное? – Тут и Коля задумался над этой разницей, хотя раньше, когда по телеку передавали о происшествиях, все было понятно.

– Ты ответил на первую часть вопроса правильно, а есть еще продолжение. Слушай. Если разбился самолет и погиб хоть один из членов экипажа, то это катастрофа. А если самолет в драбадан, но все живы, то это…

– Авария?

– Молодец! Но и это не все.

– Что еще?

– Может быть и такое, когда кто-то после, казалось бы, аварии вдруг взял и помер, как теперь считать это происшествие?

– Катастрофой?

– Не всегда! – Сашка так увлекся этой темой, что незаметно превратился в какого-то наставника-педагога. – Не всегда! – повторил с поднятым пальцем. – Все дело в проклятых сутках. Десять суток протянул летчик – авария, не дотянул несколько часов – катастрофа.

– Ну, и что с того, катастрофа это или авария? В чем разница? Чего тут часы и минуты высчитывать? – Коля был искренне удивлен, что малозначащей вещи уделяется такое внимание.

– Потому что аварии, катастрофы, предпосылки к летному происшествию – это результат работы всего полка или армии. За катастрофы могут попросить командира освободить стул; за аварии и предпосылки – пожурить, подсказать, поучить. Вот так!

– Ну, брат! – с восхищением воскликнул Коля, – ты уже готовый командир!

– А то! – вскинул подбородок Сашка.

21 сентября день выдался солнечным, ясным. Курсантам скучно было сидеть в классах, тянуло на простор, на свежий воздух. С непривычки сидеть девяносто минут с малым перерывом было страшной мукой. До субботы и воскресенья, до увольнения – целая неделя. Только вторник. Начало дня. Преподаватель у доски пишет формулы, смотрит на них долго, а потом ровным монотонным голосом объясняет написанное. Хочется понять и запомнить, а не получается. Вдруг появляется кто-то из школьных друзей и подруг. Ты с ними, и тебе хорошо, весело.

«Подъемная сила крыла зависит, как видим из формулы, от коэффициента подъемной силы це-игрек, плотности воздуха – ро, квадрата скорости движения и, конечно же, от площади крыла – эс, – бубнит подполковник. – Це-игрек, в свою очередь, зависит от угла… Выглядит поляра так…»

«Адель… Где она, эта дурочка? Как ей, бедняжке, одной среди чужих? Хорошо, если подружка окажется рядом хорошая, а не какая-нибудь, каких сейчас полно. Доверчивая, взбалмошная, не знает ничего, кроме своих танцев. Не пишет, хоть адрес есть. Значит, хвалиться нечем…»

Обед проходил в каком-то непонятном ощущении чего-то тягостного, чего раньше не было. Тишины было много и молчания. «Странно, – думал Коля, – все как всегда, и в то же время что-то не так!»