Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - стр. 22

Советские историки изображали Лукьяновку мрачным казематом, но на самом деле порядки там были весьма либеральные. Будущий нарком просвещения Анатолий Луначарский, побывавший там годом раньше, с удивлением вспоминал: «Политические в этой тюрьме ведут общее хозяйство на коммунальных началах, т. е. братски всем делятся, что они имеют право выходить из своих камер когда угодно и что камеры с утра до вечера даже не запираются. Действительно, тюрьма оказалась совершенно своеобразной, в ее кулуарах стояли, раскуривая папиросы, группы политических, которых в то время в Лукьяновке было очень много стараниями комического генерала Новицкого[69]. Довольно часто вся мужская тюрьма вываливала в сад, где играла в мяч и устраивала лекции»[70]. Литвинов подтверждает: «Условия жизни в тюрьме были довольно спокойные, и нам даже можно было руководить работой на воле»[71].

Лукьяновская тюрьма. Открытка нач. ХХ в.

Арестанты могли свободно общаться с родственниками, но к Литвинову мать и сестры почему-то приехали всего один раз – это была их последняя встреча. Так же свободно можно было передавать письма и посылки с воли. Литвинов вспоминал: «В тюрьме мы получали разными способами газеты и даже заграничную нелегальную литературу. Трудно передать то радостное возбуждение, которое охватило нас, когда мы получили первые номера «Искры». Сформулированные там с максимальной ясностью, определенностью и последовательностью задачи, пути и средства революционной борьбы пролетариата, беспощадная война с экономизмом – все это отвечало нашим настроениям, мыслям и стремлениям, открывало перед нами новые горизонты»[72]. Вслед за «Искрой» в тюрьме появились ее распространители – агенты заграничного центра. Их доставляли из разных городов империи: так в Лукьяновке очутились Лев Гальперин, Осип Таршис по кличке «Пятница» (будущий Пятницкий)[73] и знаменитый «Грач» – Николай Бауман. В начале 1902 года на границе с грузом «Искры» был арестован наборщик газеты Иосиф Блюменфельд, он же «Блюм», тоже доставленный в Киев.

Заключенные понимали, что готовится большой процесс над социал-демократами, который может надолго обезглавить партию. Заграничное руководство решило готовить побег и сообщило об этом узникам. По свидетельству Литвинова, дело затянулось, поскольку «один из товарищей (И. Басовский. – В.Э.) сломал себе ногу, и нам пришлось ждать его выздоровления»[74]. Именно Литвинов, выбранный «атаманом» (старостой) политических, руководил подготовкой побега и в письмах согласовывал планы с Дорой Бергман – связной центра, проживавшей в Цюрихе. На самом деле ее звали Дора Израилевна Двойрес (1877–1952), она занималась революционной работой в Киеве, организовала в родном Каменец-Подольске переброску «Искры» через границу, а потом перебралась в Швейцарию, где, как и Фрида Ямпольская, училась медицине. Ее отношения с Литвиновым были весьма дружескими – во всяком случае, он обращался к ней «мой дорогой друг» и на «ты», что позволял себе нечасто.