Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - стр. 19

Литвинов на военной службе. (Фото из журнала «Огонек», 19–20 за 1936 г.)

Снова откровенная фантастика – за такой проступок солдата ждало бы не увольнение, а суровое наказание, да и скрывшему это начальнику не поздоровилось бы. Эту историю Поуп завершает заявлением, что в советское время полк, где служил Литвинов, был назван его именем – естественно, это тоже выдумка. Кстати, в упомянутом году в Баку не было крупных забастовок – таковая имела место в 1895 году на табачной фабрике Мирзабекянца, и ее в самом деле подавляли войска, но если Литвинов проявил неповиновение тогда, то зачем было увольнять его три года спустя? И кстати, почему он прослужил на Кавказе целых пять лет, если мог уволиться уже через полтора? Создается впечатление, что ему нравились и армейская дисциплина, и общение с капитаном Слуговым (если тот, конечно, существовал). Сам он в воспоминаниях пишет: «Мне было тогда 17–18 лет. Я был вольноопределяющимся на службе и там был послан на подавление стачки. Там я встретил товарищей, которые меня просвещали, и тогда я впервые узнал, что такое социализм»[58].

Вероятно, речь идет действительно о забастовке 1895-го, которая впервые внушила юному «вольноперу» сочувствие к борьбе трудящихся за свои права. И армию он покинул не потому, что ему грозил трибунал, а чтобы «служить интересам народа» и бороться против капитала, к которому, если верить Литвинову, он «питал злобу с самого раннего детства»[59]. Звучит это не слишком убедительно – скорее всего, военная служба просто утратила для него смысл, как и высшее образование, к которому он прежде стремился. Народ, которому он будто бы поклялся служить, оставался для него абстракцией, зато он знал, против кого борется – против царя и его министров, против офицеров-карателей, против жандармов, когда-то безвинно бросивших в тюрьму его отца. Революция виделась ему перспективой куда более влекущей и многообещающей, чем скучная служба в банке Мейлаха. Конечно, она была опасна, но трусом будущий нарком не был никогда.

Хотя Шейнис уверяет, что после увольнения из армии Литвинов вернулся в Белосток к семье, делать это он не собирался. Планируя вести революционную пропаганду, он решил выбрать место, «где других нет, где я буду пионером»[60]. Нужно отметить, что он сразу же отказался от работы в еврейской среде, где доминировал недавно основанный Бунд – Еврейский рабочий союз. Пять лет армейской службы вырвали его из национального окружения, познакомив с Россией и ее проблемами. В русском обществе тогда шла полемика между социалистами-народниками и набиравшими влияние социал-демократами; последние недавно создали на съезде в Минске свою партию, но ее ЦК тут же оказался под арестом.