Мадемуазель Лидочка, простите мой французский! - стр. 108
Он уставился брату в глаза еще более убийственным взглядом, чем смотрел все эти сутки на меня. Так… Карины нет, но след Карины на лицо. Коньки еще не жали, а малец влез, хоть нога в них и болталась… Боже, я о коньках, о коньках… И о ногах… Лида, ты красная. Тут зеркало не нужно. Я чувствую жар. Все сорок. Ну ладно, тридцать девять…
— Ты же знаешь, что нет…
Яша перевел взгляд на меня, и я обрадовалась, что положила свою ношу на столик под зеркалом, чтобы привести платье в порядок, и теперь имела законное основание повернуться, чтобы привести в порядок пунцовое лицо и оградиться коробкой, как щитом от головешек, которые заменили Яшке глаза.
— У нас тут вся семья… — буркнул он. — Вход только родственникам.
— Лида почти наша семья. Такой ответ устроит?
Так, сердце, ты куда? Ей? Что ты в пятках забыло? Давыдов явно забыл, на каком свете живет!
— Слушай, бро, что ты лезешь? Дай нам пройти мать поздравить…
— А мои поздравления вам не нужны? — остался Яшка подпирать колонну, заслоняя и проход, и обзор из зала. — Я ведь узнал ее. Что за цирк ты собираешься устроить из маминого праздника?
— Цирк был вчера… Дай пройти! — рычал Феденька тихо, не желая пугать мамочку.
— Я не собираюсь тебя никуда пускать. Здесь семья. Мать вас вдвоем не видела. Можешь отправить свою… — Яша не нашел слово или проглотил, поэтому просто кивнул на меня. — И проходи.
— Яша, ты не понял? Я пришел с Лидой. И я уйду с Лидой. И потом объясняйся с матерью сам. Можешь озвучить причину отказа… Думаю, услышишь от Елизаветы Эдуардовны много ласковых.
Яша не двинулся с места. Нет, кажется, двинулся, но не в сторону зала. Я поняла, что пора спасать положение, пока не пахнет палеными хвостами распетушившихся петухов.
— Федя, можно я ему все объясню…
Я уже даже знаю, как и что тебе потом за это будет, но… Об этом ты подумаешь завтра, раз не подумал, когда брал меня с собой сегодня, выставив вчера перед братом блядью.
— Лида, не лезь!
Давыдов, ты, оказывается, тупой не только со мной, а со всеми, кто тебе по какой-то причине не безразличны. Только дай разрешение заговорить!
— Федя, тише… — говорила я, как можно, тише.
— Что ты ему объяснять собралась?! — сдался Давыдов.
А потом явно испугался, раз потерял контроль над голосом. Голос у него дрогнул.
— Вчерашнее телефонное недоразумение. Ты его не помнишь, заспал, а я прекрасно помню все, что ты нес брату…
Давыдов замер — наверное, решал, можно ли довериться на болоте сказочнице Лидочке?
А у тебя разве есть выбор, Федюнька? Ты же, блин, по уши провалился совсем не в шоколад, а в «мерд», простите мой французский!