Мадемуазель Лидочка, простите мой французский! - стр. 105
— Избавиться от барахла… Ты у нас Коробочкина…
— Коробочка.
— Коробочкина, потому что ты не старая, но очень запасливая… Засохшие цветы и старые вещи нужно выкидывать без сожаления.
— Поэтому у тебя пусто в квартире и в холодильнике?
— И в душе, забыла добавить.
Усмехнулся. Ну что ж — посмеемся вместе.
— В душе у тебя не пусто. У тебя там нарисованная голая баба на все случаи жизни.
— Не могу даже предположить, на какой она может мне пригодиться…
Смеется, а мне плакать хочется… Давыдов… Ну уйду я, а Хруслов никуда от тебя не уйдет, и мы как бы сохраним с тобой виртуальную связь. Если, конечно, Анюта не вычеркнет меня из списка подруг окончательно и бесповоротно.
— Сними эту дешевку. Повесь что-то нейтральное. Пусть даже просто белую клеенку.
— Могу просто снять. Я не пользуюсь ванной и не замачиваю в ней грязные носки, так что прикрывать занавеской нечего.
— А баб тоже не замачиваешь? — молотила я языком без стыда и совести.
— А зачем их за занавеской держать? Ими любоваться надо.
— Или присоединиться к ним…
— Ты мне программу минимум озвучиваешь? Потому что на максимум это не тянет. Максимум — это голышом в Неву после шампусика из горла…
— Давыдов, как так получилось, что…
Я замолчала. Он не переспросил. Наверное, прекрасно знал это «что». Что, где и когда я потеряла? Голову, совесть и стыд… Заигралась. Уже сутки не могу выйти из навязанного мне Давыдовым образа. Ведь это не я, хоть и рожа моя, и платье приличное и даже остатки помады на месте.
— Это неправильно… Целоваться с тобой и идти к твоей маме… Давай я пойду домой? Еще не поздно. На Невском море народа… У меня дома кошка, пивной сыр и прекрасное французское вино из Руссийона, которое не допила моя Лерка. А ты позвони Ленке. Она тебе хоть в полночь откроет, хоть в стельку пьяного примет. Я завтра отошлю ей платье с курьером. Договорились?
— Мы договорились о другом. Что я ночую у тебя с твоей кошкой. Я так ее и не увидел. Должен же я подружиться хоть с одной кошкой… Потом я на завтрак очень люблю замороженные перцы… Может, ты сжалишься и погреешь их нормально, еще и сметанку подашь к ним…
— Ой, — я покраснела. — Извини, я как-то не подумала…
— Нет, это хорошо, когда девушка не думает. Плохо, когда забывает помаду и до ужина ее нельзя целовать…
— После ужина меня точно нельзя будет целовать. Договор?
Я протянула руку. Давыдов на удивление пожал ее без всяких вопросов.
— Лидочка плачет и пятится, Лидочка маму зовёт… А в подворотне на лавочке страшный сидит Бегемот. Змеи, шакалы и буйволы всюду шипят и рычат. Бедная, бедная Лидочка! Беги без оглядки назад!