Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России - стр. 21

Впрочем, заборы оказываются востребованными на всех этапах российской истории. В наше время они стали защищать не общественную, а частную территорию. Огороженный лагерь с вышками вернулся в повседневный обиход – так стали выглядеть коттеджные поселки, в которых люди живут добровольно и за большие деньги. Крепостные стены и вооруженные охранники на проходной стали значительным фактором в цене пригородной недвижимости.

Заборы пережили все политические системы и социальные катаклизмы вместе с российским обществом. Это наша константа. Ясно, что это внешнее проявление какой-то внутренней потребности. Ни одна из форм правления эту потребность не смогла удовлетворить. Даже наоборот, смена режимов скорее подпитывала человеческое стремление укрыться за забором. Есть, по-моему, как минимум три причины живучести заборов в России. Во-первых, они были и остаются памятниками до конца не реализованной мечте о приватности. Во-вторых, они служат псевдорешением проблемы собственности – ее недостаточной легитимности и слабой защищенности. В-третьих, заборы – это физическое проявление недоверия людей друг к другу.

Ограды служат этим целям повсюду, но именно у нас нужда в них продержалась дольше, чем в других обществах, и оказалась более выраженной. Политических и общественных перемен, тех самых «обнулений», о которых речь шла в главе 1 и которые на практике означают новый передел всего того, что мы считаем своим, было слишком много. А ограда – это подсознательная попытка от этих перемен защититься.

Для американского фермера забор – это прежде всего разграничение, которое позволяет избежать спора о границах собственности и тем самым сохранять добрососедские отношения («Сосед хорош, когда забор хорош»). Для нас это скорее защита. Ведь защищаться приходилось все время – и от навязываемого коллективизма, и просто от соседей. В обществе, где каждый жил в условиях страха вторжения со стороны государства и человека, забор – это символ стремления к покою и личному пространству.

Крайне неравномерное распределение частного пространства в огромной стране – это последствия форсированной индустриализации и ее оборотной стороны – урбанизации, острая фаза которой пришлась в России на 1920–1960-е годы. За эти 50 лет пирамида распределения населения между городом и деревней практически перевернулась. Было 15 % городских жителей, стало более 70 %. Десятки миллионов людей перебрались в города, которые не были к этому готовы: не хватало ни квартир, ни дорог, ни транспорта. Не были готовы и сами люди. Социальные и градостроительные последствия этой революции мы переживаем до сих пор.