Люди на карте. Россия: от края до крайности - стр. 21
Обычная, в общем-то, история, мало чем выдающееся настоящее. Отчего же так радует этот небольшой город? Почему из него удалось увезти такое острое чувство жизни?
Мастерская художника Юрия Михайлова расположена в здании пекарни, в ней всегда пахнет свежим хлебом. В центре потолка вместо люстры – опустевшее гнездо шершней. Рядом висят расписные ложки. У окна раскинуло крылья огромное чучело белой совы, мимо него в форточку вылетает пенопластовый Пегас.
– Вот, поглядите! – Юрий кладет на стол большой кусок свежей бересты. Он прикладывает к ней пустую рамку – и мы с изумлением видим точный до мелочей рисунок заснеженного леса. Быстрое движение рамки – и теперь в ней наскальная живопись – охотники с копьями, бегущие за буйволом. Художник не касается бересты ни кистью, ни резцом, рамка лишь проявляет узор, заложенный самой природой.
В углу стоит огромный расписной туес – на фоне цвета заходящего солнца проступает замысловатый узор, панорама старой Руси. Часть рисунка обуглена.
– Я его назвал «Россия в огне», – смущенно пояснил художник. – Только собрался отдать заказчику, а он взял и сгорел… По-настоящему Юрий оживляется, когда рассказывает о многочисленных друзьях. Он перебирает их работы, словно сокровища, один рассказ сменяет другой, и диву даешься, как много необычных и замечательных людей связаны с Мариинском!
Художник Сергей Поползин из-за несчастной любви пустил себе пулю в висок. Лежал и чувствовал, как мир окрашивается в красный, теряется за яркой краской. Затем наступила тьма. Его положили в морг, где он неожиданно очнулся, перепугав видавших виды санитаров. Сергей выжил, но полностью ослеп. Вскоре он снова попробовал рисовать.
Получилось. Не так, как раньше, по-другому. Краски на палитре Сергей располагает в строгом порядке, находя нужный цвет по специальным насечкам. Разметку делает медицинскими иглами, измеряя пальцами расстояние между ними. Современные импортные краски для него не годятся. Сергей просто не знает их цветов, поэтому до сих пор пользуется старыми, производившимися в Советском Союзе, хотя давно живет и работает в Австрии.
Бабка Ирина начала рисовать, когда ей было уже за шестьдесят. Для внучки, в школьной тетрадке. Когда эта тетрадь случайно попала на глаза Юрию, тот был поражен. Дал бабке холст, акварельные кисти и сказал – рисуй. И она начала рисовать. Странные, ни на что не похожие деревья с узловатыми корнями и ветками, извивающимися, словно змеи. Необычные, яркие цвета, противоречащая всем канонам акварельной живописи манера, гипнотизирующая так, что каждую работу хочется рассматривать часами… За двадцать лет бабка Ирина успела поучаствовать во многих выставках и войти в энциклопедию наивного искусства. А на первооткрывателя своего таланта она обиделась – несмотря на все уговоры, художник наотрез отказался учить ее рисовать «как надо», полагая, что это убьет оригинальность ее творчества.