Любви подвластно все - стр. 27
Да, он боялся, что она может оказаться видением, а не реальной женщиной. А если она действительно женщина, то он, возможно, никогда не сможет ее коснуться, и тогда его жизнь станет совершенно бессмысленной. Да и захочет ли она с ним говорить? А если все-таки захочет, то сумеет ли он найти нужные слова?
Эти его страхи и опасения рассмешили бы любого, кто когда-либо встречался с ним, потому что Лайон, как и его отец, имел природный дар всегда говорить именно то, что было необходимо в каждом конкретном случае, чтобы заставить людей делать то, чего он от них хотел.
На ней было белое муслиновое платье, простое и прекрасно скроенное. Но очень многие девушки были одеты так же. Что же касается ее чудесной миниатюрной фигурки – то и множество других девиц имели фигуру не хуже. Только вот каким-то образом именно она привлекла его внимание. Привлекла настолько, что у Лайона при одном лишь взгляде на нее в груди зародилась какая-то странная тупая боль.
Ее лицо напоминало сердечко на стройной белой шее, а пухлые губки тотчас же наводили на мысли о поцелуях – долгих, страстных, греховных…
Братья с удивлением смотрели на него.
– Лайон, черт возьми, в чем дело? – спросил наконец Джонатан. – Не слишком ли ты молод для человека, которого вот-вот хватит апоплексический удар? На что ты так уставил… – Он проследил за взглядом Лайона и осекся. Тот не мог отвести глаза от стройной черноволосой Оливии Эверси.
– Кто она? – произнес Лайон.
– Ты что, не узнаешь ее? – спросил Джонатан. – Да ведь это помешанная на благотворительности мисс Оливия Эверси. Она чересчур умна и слишком много мнит о себе. Одним словом – Эверси.
И в тот же миг Майлз с беспокойством в голосе проговорил:
– Нет, Лайон, нет, ты не можешь, не должен…
Он умолк и тяжело вздохнул, глядя вслед старшему брату, уже направлявшемуся к мисс Оливии Эверси.
Лайон же пробирался сквозь толпу, и все провожали его взглядами. Ему даже удавалось улыбаться и приветливо кивать знакомым, поскольку этого требовало воспитание. При встрече с ним многие дамы улыбались, сердца их наполнялись радостью, но, понимая, что он не собирался задерживаться, тут же погружались в уныние.
Когда он почти добрался до нее, она вдруг повернулась к нему, как будто тоже услышала этот гонг, и глаза ее вспыхнули. А затем она улыбнулась, улыбнулась ослепительно, но без всякого удивления – словно ждала именно его.
И эта ее улыбка… Казалось, она открыла ему дверь в неведомый мир, о существовании которого он даже не подозревал. Лайон внезапно постиг смысл слова «счастье», и это чудесное мгновение было для него как свет, неожиданно вспыхнувший в абсолютной темноте.