Любовь воительницы - стр. 66
По мере приближения дня свадьбы возбуждение в доме Забаая бен-Селима все усиливалось, пока не достигло крайней степени. Хотя ни одна из женщин Забаая, кроме Тамар, никогда не обращала ни малейшего внимания на Зенобию, сейчас все до единой рвались помочь и хотели занять место матери невесты. Каждая давала ей советы всякий раз, как оказывалась рядом; каждая пыталась выбрать ей наряд на свой вкус; каждая возмущалась вмешательством остальных. Зенобия стала чем-то вроде отборного куска мяса, из-за которого торгуются все женщины на базаре. В конце концов ей пришлось умолять отца, чтобы сказал своим женщинам, что она нуждается в помощи одной только Тамар. И именно Тамар должна была занять место матери невесты – и больше никто. И Зенобию в конце концов оставили в покое.
Вечером накануне свадьбы она взяла небольшой медальон, подаренный матерью, когда Зенобия только родилась, и положила на алтарь домашних богов. Эти боги приглядывали за ней все детство, но завтра детство закончится и никогда не вернется, поэтому девушка и принесла торжественную жертву, положив на алтарь последнюю кроху своих детских лет. Будь она младше, положила бы сюда и свои игрушки, но их уже давно выбросили. И вот сейчас, стоя в маленьком семейном садике, где находился алтарь, она возносила молитву к матери, отчаянно желая, чтобы каким-нибудь чудом, доступным только богам, Ирис оказалась завтра рядом с ней. В первый раз за много месяцев ей ужасно не хватало матери. И сейчас она вспоминала не столько красоту Ирис, сколько сладкий аромат ее духов, нежные прикосновения ее рук и шорох длинных юбок, когда мать выходила вечером из комнаты дочери. Зенобия вспоминала прекрасную женщину, у которой всегда находилось для нее время, и которая так радостно смеялась, глядя, как муж и дочь играют вместе. По щеке Зенобии покатилась слезинка, за ней – другая, и вскоре все ее лицо сделалось мокрым от слез.
Заметив, как вздрагивали плечи девушки, Баб шагнула к ней, но Тамар ее удержала и сказала:
– Нет. Малышка ни разу толком не поплакала после гибели Ирис, а выплакаться ей необходимо. Пусть оставит свое горе здесь, вместе с тем, что осталось от ее детства.
Баб кивнула и тихо ответила:
– Ты права, конечно, но я не могу видеть ее боль. Ах если бы я могла заслонить ее от всего зла, что есть в жизни!
– Этим ты не окажешь ей услугу, Баб. Зенобия должна сама встретиться со своим будущим – лицом к лицу. Ведь если она не узнает зло, – то как сможет справиться с ним?
– Да, знаю, – со вздохом проговорила Баб. – И вообще, я болтаю глупости. Разве кто-нибудь сумел заслонить Зенобию хоть от чего-нибудь?