Любовь в каждой строчке - стр. 6
На английском мы изучали творчество Рэя Брэдбери. В одном из рассказов он описывал супружескую пару в последнюю ночь перед концом света[5]. Тогда у нас появилась идея в шутку устроить нашу последнюю ночь. На самом деле это был предлог потусоваться, возможность признаться в любви. Я не собиралась говорить Генри о своих чувствах, но свою последнюю ночь в городе очень хотела провести вместе с ним, ведь он обещал.
– Он тебе нравится, – сказала в то утро Эми, поймав мой взгляд в зеркале женского туалета.
Мы с Генри познакомились очень давно, еще в начальной школе, когда родители по очереди возили нас на занятия. Я не помню, о чем мы разговаривали впервые, но наши любимые темы были такими: книги, планеты, путешествия во времени, поцелуи, секс, луна. Я была уверена, что знаю о Генри все. Сказать «он мне нравится» – ничего не сказать.
– Он мой лучший друг.
– Я позову его, – произнесла Эми, и я поняла, что она имеет в виду.
– Он будет со мной.
После обеда Генри поведал мне о разговоре с Эми. На большой перемене мы лежали на траве, наблюдая за муравьями.
– Я согласился, но, если ты против, откажусь.
Он тут же встал на колени и принялся упрашивать меня, чтобы я позволила ему провести последнюю ночь с Эми. Прищурившись, я ответила: «Мне все равно».
– А что еще я могла сказать? – спросила я в тот вечер у Лолы. – «Я давно влюблена в тебя, и если есть два человека, которые уж точно должны встретить конец света вместе, то это мы – Генри и Рэйчел»?
– Почему бы и нет? – Лола сидела, поджав ноги, на моей постели и ела шоколадку. – Ну правда, почему, черт побери, нет? Почему не сказать: «Ты, мой друг, и есть тот человек, которого я хочу поцеловать»?
Лола Хиро была не просто моей близкой подругой. Она писала песни и играла на бас-гитаре. Все хотели походить на нее. Если ей нравилась девочка, она в тот же день приглашала ее на свидание. Любовь, которой она посвящала свои песни, была не такой, как у меня. Почему нет? Потому что я не особенно люблю унижаться. Но к одиннадцати часам, после ведерка мороженого, пачки маршмэллоу и трех плиток шоколада, я потеряла рассудок и решила пробраться в «Книжный зов», чтобы оставить для Генри в «Библиотеке писем» записку.
Казалось, в тот вечер мой мир сжался. Пока я шла в книжный, воздух давил на меня, сердце рвалось наружу. Я ведь даже не намекала Генри, что он мне нравится. Но когда часы отсчитывают время до конца света, я должна это сделать. Места лучше, чем «Библиотека писем», не придумаешь. Книги, которые там стояли, не продавались, их разрешалось читать в магазине и обводить любимые слова или фразы на страницах. Можно было делать пометки на полях. Оставлять письма для тех, кто читает то же, что и ты.