Любовь, страсть, интриги византийских императриц - стр. 9

) много лет, на славу и возвышение ромеев!» Да что там – даже как новой императрице свечи запалить и поставить перед крестом на трибунале ипподрома при склоненных императорских штандартах и инсигниях, и то был подробный инструктаж. Немудрено – она ведь в центре всеобщего внимания! По возвращении с ипподрома новую молодую хозяйку аккламировали уже евнухи, причем, что интересно, на латыни – «Bene, bene!» – «Хороша, хороша!» – даже когда латынь уже практически вышла из употребления двором в VII в., при Ираклии[8]. За этот же срок шился и подгонялся гардероб на все случаи жизни. Определенный курс молодой жены, наверняка, тоже преподавался, учитывая, что невеста, как правило, была девственной.

Мученицы, изображенные в виде византийских придворных дам. Мозаика базилики Сант-Аполлинаре-Нуово, Равенна, Италия. Фото Е.В. Старшова

Император Константин Багрянородный в X в. оставил в своей книге «О церемониях» подробное описание многоэтапной царской свадьбы, вот, к примеру, как проходила помолвка: «Вечером приходят две партии (“зеленые” и “синие”, о них уже упоминалось ранее. – Е.С.) с собственными органами каждая, и, когда приходит невеста и ее приветствует толпа и музыканты с кимвалами, а она, подъехав на лошади, останавливается, два полухория возглашают: “Прекрасен приход твой, раба благочестия!” Народ трижды повторяет: “Прекрасен приход твой!” Канторы: “Прекрасен приход твой, провозвестница милосердия!” Народ четыре раза повторяет: “Прекрасен приход твой!” Канторы: “Святый Господи, помилуй жениха и невесту! Святой Дух, помилуй их близких! Свят, трижды свят, помилуй спутников невесты!” И поют в тоне первом: “Собрала я цветы в поле и поспешила в свадебный чертог. Видела я солнце на золотом брачном ложе; все благословляет желанный союз. Пусть радость будет союзником их ослепительной красоты, пусть они видят розы и красоту, подобную розам. Пусть радость сияет над золотой четой!”» (гл. 81).

Интересно, что державное бракосочетание следовало за коронованием, а не предшествовало ему. В этом отношении ценны комментарии Ш. Диля: «Императрица приобщается всемогуществу вовсе не потому, что она жена императора; вовсе не от супруга получает она как бы отражение власти. Она облекается верховной властью актом, предшествующим бракосочетанию и не зависящим от него, и эта верховная власть, какой она облекается, подобно императору, как избранница самого Бога, вполне равна власти василевса. Это наглядно видно из того, что и народу не император представляет новую императрицу. Когда через возложение на нее короны она облеклась высшею властью, она идет не сопутствуемая императором, а лишь в сопровождении своих камергеров и женщин; медленно, меж живыми стенами, образуемыми при ее прохождении охранной стражей, сенаторами, патрикиями, высшими сановниками, проходит она рядом комнат во дворце и поднимается на террасу, вокруг которой внизу выстроились войска, высшие сословия государства и народ. В роскошном царском наряде, сверкающем золотом, она показывается своим новым подданным и торжественно признается ими. Пред ней склоняются знамена, великие мира и чернь падают ниц, простершись во прахе, вожди партий выкрикивают свои освященные обычаем приветствия. Она же, в строгой торжественности, с двумя свечами в руках, склоняется сперва перед крестом, потом кланяется своему народу, и к ней летит его единогласный крик: “Боже, спаси августу!”»