Любовь опричника - стр. 3
– Ксеня, – сидя за длинным дубовым столом и хлебая щи, да закусывая пирогом с куриными потрохами, проговорил отец, вошедшей в горницу дочке, – может, хватит уже женихов со двора гнать? Тебе семнадцать лет, пора угомониться. Посмотри на своих подружек, все мужнины жены, да у некоторых не по одному дитя в доме бегает. Не у ж то ты хочешь всю жизнь со стариком – отцом прожить?
– Батюшка, – ласково молвила Ксения, присевшая напротив своего отца, – неужели я так тебе наскучила, что ты избавиться от меня желаешь?
– Да, ну, что ты такое сказываешь? Внуков хочу понянчить, а то боюсь, не успею.
– Успеешь, батюшка, – молвила, улыбаясь Ксеня, выходя из-за стола и обнимая отца.
…………
6 января 1570 год.
Снег в этом году долго не радовал. Лишь под самый Новый год, в конце декабря, небеса разверзлись, и на землю обрушилась такая масса снега, что сугробы выросли почти в человеческий рост.
– Ксения, – торопливо кричал боярин Самохин, запыхавшись от ожидания, – где ж ты? Уж упарился весь, пока тебя жду. Скоро ли?
– Иду батюшка, – послышался ответ из горницы. Дверь распахнулась на пороге появилась Ксения.
– Ах, какая ты у меня красавица! – восхищенно воскликнул отец, любуясь дочерью. – Пойдём скорее, а то опоздаем к службе.
– Говорят, слуги государя к нам прибыли, – вполголоса шепнула Ксения, – шастают по дворам, проверяют, рыскают кругом, как у себя дома хозяйничают.
– Тише, тише дочка, – ответил отец, оглядываясь по сторонам, – в нехорошее, злое время живем. Того и гляди в изменники запишут.
Боярин нахмурился. Слухи о царских опричниках, словно зимний ветер, проникли в каждый уголок их вотчины. Недобрый знак, предвещающий перемены. Он поспешил укрыть дочь под теплой шубой, и они вышли во двор, где их ждали сани, запряженные тройкой вороных.
Пока сани скользили по заснеженной дороге к церкви, Ксения не переставала смотреть по сторонам. Замечала угрюмые лица крестьян, перешептывания у колодцев, настороженные взгляды, которыми их провожали. Страх витал в воздухе, пропитывая все вокруг.
Отец с дочерью поднялись по каменному высокому крыльцу в храм. Служба уже началась, и в церкви народу было столько, что все толкались.
– Не отходи от меня, – велел Захар Васильевич дочке.
В церкви было людно. Молитвы звучали громче обычного, словно люди пытались заглушить тревогу в своих сердцах. Боярин Самохин стоял в первом ряду, смиренно склонив голову, но Ксения видела, как напряжены его плечи, как сжаты кулаки. Она знала, что отец переживает не только за себя, но и за будущее их рода, за судьбу их земель.
От спертого воздуха лампадок, да множества людей Ксения почувствовала слабость. Отец, погруженный в беседу с бояринома Астафьевым, внимательно слушал его шепот. Не желая прерывать важный разговор, Ксения тихонько, стараясь не потревожить никого, вышла на крыльцо. Глубокий вдох морозного воздуха мгновенно принес облегчение. – Что же вы на улице, в храм не заходите? – раздался голос поднимавшегося по ступеням молодого человека, облаченного в соболью шапку и черный парчовый кафтан, подбитый мехом.