Любовь и жулики, или Охмурить принца - стр. 9
Люба встала, судорожно пытаясь не глядя набрать нужные цифры на телефоне. Фея, тем временем, крепко обняла ее, чмокнула в макушку, нагнулась и подняла… бейсбольную биту! Крепко ухватив ее обеими руками, как в американских фильмах, она уже пошла на замах, когда Люба вскрикнула, поднимая руки и пятясь:
- Эй-эй, что это?
- Как что? – невозмутимо откликнулась фея, покачивая битой и пружиня на широко расставленных ногах. – Волшебная палочка!
- Палочка? – переспросила Люба, вытаращив глаза и продолжая пятиться. - Вы с ума сошли? Эй, люди, помогите! Убивают!!
- Ну вот, каждый раз одно и то же, – поморщилась фея от ее визга. – Чего сразу убивают-то? Ну да, была у меня пара оплошностей. Раз в триста лет со всяким случается. Кстати, я поживу в твоей квартире, ладно? Тебе ж все равно без надобности…
И фея снова пошла на замах.
Поняв, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, Люба бросилась к балкону. Она успела добежать до двери и даже сделать отчаянный прыжок в открытое окно, но бита, запущенная сильной рукой, оказалась быстрее.
Раздался неприятный звук, и не стало больше в этом мире хорошей девушки Любы Саушкиной. Сим фактом и завершаем мы свое повествование о короткой жизни несчастной сиротки. Дальше пусть сама рассказывает. А у нас, музов, есть и более интересное занятие, чем писать всякую слюнявую чушь. Автор, наливай!
2. Глава 1. Спасение падшей женщины
Знаете, как еловые ветки по заднице хлещут? Правильно. Больно хлещут. Особенно по голой – трусики не в счет. И с одной стороны, хочется, чтобы непредвиденная порка прекратилась, а с другой, очень радостно, что хоть что-то мое падение с ба-а-альшой высоты задерживает.
Откуда под моим окном взялся густой еловый лес, я так и не поняла: там отродясь росли только сугробы из окурков. А еще непонятнее была мысль, с чего это вдруг я так долго падаю. Но стоило мне об этом всерьез задуматься, как елки кончились. Мгновение свободного падения, мой короткий визг и…
Удар был сильным. Аж в глазах потемнело. Показалось, что все внутри сплющилось о ни в чем неповинный позвоночник. Поперек спины вдарил железный прут (или перила, что больше похоже на правду), а поперек бедер – нечто сходное по твердости. Мозг вжало в горло так, что удивительно, как я его не проглотила. Глотать, видно, нечего, раз такие дурные ассоциации в голову лезут.
Почти в то же мгновение послышался какой-то звук – то ли мат сквозь сжатые зубы, то ли выдох присевшего под грузом штангиста – и я приложилась еще и своей многострадальной попой. Потом наступила страшная тишина.