Любовь и жулики, или Охмурить принца - стр. 48
***
То, что идея обречена на провал, выяснилось уже на следующий день, во время первой репетиции. По крайней мере, это стало ясно мне. Другие же то ли успешно притворялись, что не замечают, то ли и правда не замечали очевидного:
- О, прекрасная королева! – с подвыванием вещал Виллард, стоя передо мной на одном колене и прижимая к груди некое подобие розы, грубо вытесанной из куска дерева и покрашенной не иначе как свеклой и тертой травой. – Твоя красота так велика и необъятна, что затмевает красоту других красавиц!
Велика и необъятна? То есть я жирная, что ли? Нет, ну в такой «капусте» из тряпок, наверченных на меня неугомонной Мирин, возможно, есть такое.
- Я посвятю тебе песню, - не унимался тем временем мой пылкий любовник, вынимая из-за спины лютню – местами побитую, с лопнувшей струной и едва заметными пятнышками, подозрительно напоминающими запекшуюся кровь. Посвещу, посветю… тьфу, блин. Надо с этим что-то делать. Мало того, что «красивая красота» повсюду, так еще и с речью у авторов явные проблемы. Интересно, чье это творчество? Айши? Мирин? Или сам Виллард и постарался?
Пока я над этим размышляла, мой воздыхатель положил лютню круглой стороной на колено и принялся наяривать на ней что-то настолько залихватски-блатное, что я аж закашлялась от нахлынувших эмоций.
Я много повидал дерьма,
И жизнь гоняла по этапам.
Да честь была мне дорога:
Я не давал бабла на лапу.
Но сердце сжалось от тоски,
Когда тебя я заприметил.
Продам последние носки,
К системе попаду в тиски,
До самой гробовой доски,
Но заплачу за эту встречу.
Что, серьезно? Вот только низкопробного шансона нам тут и не хватало. Если до этого момента у происходящего еще был шанс исправиться, то теперь стало ясно: спектакль обречен. И ладно бы какой-нибудь «Владимирский централ» сбацали, так ведь откровенная же бредятина!
- В принципе, все к лучшему, - пробормотала я себе под нос спустя два часа мучений, стягивая с головы железную корону. – С такими «талантами» нас обсмеют еще в городе. И не надо будет ехать позориться во дворец. Главное, чтобы тухлыми овощами не закидали.
- Зря надеешься, - раздался у меня над головой голос Кречета: оказывается, этот гад все время репетиции сидел на косой балке под потолком и любовался комедией. – Мирин у нас мастерица сплетничать. Наверняка весь королевский двор уже только и говорит, что о заморских певцах-сказителях. Так что поедете вы прямиком к Ее Величеству. Как есть. В короне, кое-как вырезанной из старой кастрюли и трупом дракона на шести ножках.
Я смущенно задвинула корону за спину и покосилась на еще шевелящуюся «драконью шкуру», сшитую из каких-то цветных мешков и насаженную на швабры для подвижности. Хвост «дракона» странно подергивался, будто чрево отощавшей змеи, в кои-то веки поживившейся не менее тощим кроликом.