Любовь и жулики, или Охмурить принца - стр. 3
Первое время тетю Клаву она ненавидела. От женщины за версту несло деревней, хоть она и жила в городе. Ее доброта и жалостливость бесили Любу. Несколько раз девочка сбегала. Однажды даже вернулась в детдом. Потом привыкла, успокоилась, полюбила простодушную женщину и стала жить дальше. А когда от тети Клавы ушел муж-пьяница, все и вовсе стало хорошо. Ну, нормально, то есть.
- Алло, теть Клава, привет, - привычно оттараторила девушка в трубку, обмахиваясь странным письмом: жара стояла страшная.
- Ой, здравствуй, Любочка! – тут же затрещало на том конце. – А я тут пирожки готовлю! Может, прибежишь?
- Да не, спасиб, - ответила Люба, сразу пресекая все попытки тетки превратить ее в колобка: стройные ножки были, пожалуй, ее единственным настоящим поводом для гордости. – Ты мне лучше вот что скажи: у меня точно родственников других не осталось?
На том конце ненадолго повисла тишина: тетка задумалась.
- Если только дядя Саша, - задумчиво протянула тетя Клава. – Но он, говорят, в Ялте живет.
- А женского пола? – уточнила Люба, покосившись на подпись «Твоя Ф.К.».
- Нет, милая, никого не осталось, - сочувственно протянула тетка. - А почему ты спрашиваешь?
- Да так, письмо какое-то странное пришло, - нахмурилась девушка. – Может, перепутали?
- Что за письмо? Угрожает кто? Денег требует? – тут же оживилась тетка: вдвоем с племянницей они пережили уже не одну подобную атаку – побочный эффект брака с алкоголиком.
- Не-не, все норм! – быстро пресекла Люба разгорающийся пожар переживаний. – Самое обычное письмо с приветом. Наверное, и правда по ошибке пришло.
- А, ну тогда ладно, - успокоилась тетка. – На пирожки-то придешь?
- Нет, спасибо, - еще раз отказалась Люба и отключилась.
Это было странно. Конечно, когда ты живешь на съемных квартирах, в почтовом ящике частенько находится почта на имя предыдущих обитателей. Но это-то письмо было адресовано Любе! Еще раз повертев в руках сомнительный конверт, Люба совсем уже было собралась бросить письмо в мусорное ведро, как раздался звонок в дверь.
«Ну тетя Кла-а-ва-а!» - мысленно простонала Люба, шурша тапками по пути в коридор. Тетка жила на этаж выше и вечно доставала ее своими кулинарными изысками: женщина была на пенсии, заняться ей было нечем, а тут племянница – восемьдесят-шестьдесят-восемьдесят. Как же ж не превратить ее хотя бы в девяносто-девяносто-девяносто. А еще лучше – сто тридцать. Килограмм. И это был вечный повод для их войны.
Пакт о пищевом ненападении они подписали еще в прошлом году, когда Люба съехала от тетки и начала самостоятельную жизнь. Но тетя Клава продолжала партизанить, подкидывая еду ей под дверь, кидая с верхнего балкона или торжественно вручая на лестничной площадке всякий раз, как ловила племянницу за попыткой по-тихому пробраться домой.