Любовь и честь - стр. 20
Было время, когда Эдриан полагал, что знает себя, но сейчас не мог сказать, что именно скрывается в глубинах собственной души. Некоторые люди ориентируются на чувства, но чувства Эдриана уснули мертвым сном. Некоторые обращаются к Богу, но Эдриан оставил свою веру и ни в одной из церквей не чувствовал себя своим. Ему оставалась лишь холодная логика. В начале карьеры она сослужила ему добрую службу, и он отлично знал ее законы. Логика не оставляла места ни жалости, ни любопытству… ни сожалениям.
– Смотри-ка! – воскликнул Брэддок и, хмурясь, подошел к окну, чьи свинцовые переплеты смотрели на обширный парк. – Кто это там, в чаще?
Эдриан опустил телескоп, подошел к Брэддоку и успел заметить, как среди деревьев мелькнула невысокая фигурка в бесформенном плаще. Приложив телескоп к глазам, он поправил настройку.
Грубый плащ из некрашеной шерсти, в руках корзинка.
– Судя по росту, это женщина, – сообщил он.
Женщина приостановилась и оглянулась. На мгновение ее бледное лицо заполнило все поле его зрения. Эдриан сдержал проклятие. Похоже, она нервничала. Оно и понятно.
Эдриан опустил трубу телескопа.
– Посмотрите, кого нет в доме, – глухо произнес он. – Я должен знать, сколько в точности людей находится в данный момент под этой крышей. Когда посчитаете, сделайте так, чтобы это число не менялось.
– Да, милорд. Возьмете кого-нибудь с собой? Хэнслоу – отличный следопыт.
– Нет.
Маркизу Тоу он мог выследить и без посторонней помощи. В юности он столько раз гонялся за нею по этим лесам, что сейчас сумел бы поймать ее с завязанными глазами.
Эдриан на секунду задумался – это умение пойдет ему на пользу или во вред?
Черт подери все на свете! Он сунул телескоп в руки Брэддоку.
– Убери его с глаз!
А следовало бы приказать: «Сожги его!»
Наконец-то начали созревать яблоки. Листья ярко блестели на солнце, однако непогода последних недель не прошла бесследно. Молодых плодов было совсем немного. Нора подоткнула юбки и полезла вверх по узловатым ветвям, по дороге касаясь ладонью каждого яблока. Мелкие, как орехи, они даже на ощупь были мягче, чем следует.
В небольшом искусственном дупле, скрытом между веткой и стволом, ее дожидалось письмо. Норе страстно хотелось тут же открыть его и прочесть, но такие вещи лучше делать за запертой дверью и чтобы рядом горел камин.
Спрятав листок за корсаж, она сунула на его место собственное письмо, сжалась в комок и прыгнула вниз. Услышав глухой звук удара о землю, Нора коротко хохотнула и с улыбкой постояла минуту в пестрой тени листьев. Простая радость оттого, что она прыгнула, как обезьянка, подарила такую желанную передышку среди тревог и печалей реальной жизни. Нора давно пыталась приучить себя к этому трюку – чувствовать прелесть малых событий. Когда приходилось носить имя мужа, поддерживать его честь, а вокруг все только и ждали ее промаха, о подобных вольностях не могло быть и речи. Но сейчас, даже среди всей этой неопределенности, она чувствовала себя свободной.