Люблю тебя до смерти - стр. 42
Что хуже - случайно убить или специально предать. Она орала, чтобы я сдох, а я бы за нее не задумываясь и свою жизнь отдал, и любую другую.
Почему так странно получается, я не знаю.
- Сука ты, Ира, - хватаю ее за руку и втягиваю в квартиру. Она с размаху влетает мне в грудь.
Хлопаю дверью.
Наклоняюсь, развязываю шнурки на ее ботинках. Она всхлипывает и почти падает мне на спину, тормозит меня.
- Ты меня простишь? Что мне сделать? - твердит и ощупывает, наваливается. Одну за другой ставит голые ноги на пол. Подхватываю ее на плечо.
- Ничего не сделаешь уже, любимая.
- Но ты же меня впустил.
- Да. Трахну тебя и вышвырну обратно.
Вдвигаюсь в спальню, сбрасываю ее на кровать.
Рву замок на куртке, вытряхиваю ее из одежды. Она в ответ тянется, обнимает, вгрызается в губы, огнем полыхает.
- Ты мне очень нужен, - ладонью лезет под резинку домашних брюк, в пальцах сдавливает напряженный член.
Сдергиваю с нее белье. Смотрю на нее, голую подо мной, меня все так же тянет, в ее глазах тоже безумие, через месяц-другой мы оба свихнемся, наверное.
- Ноги раздвинь, - бросаю на пол трусы, обхватываю горячий ствол.
Она сползает ниже. Послушно разводит бедра, ногами обхватывает меня. Выгибается и вскрикивает, когда одним толчком вбиваю ее в кровать.
Смотрю.
Мыслей нет больше, есть лишь ее тело, жаркое и податливое. Под ее крики вколачиваюсь в нее, за волосы держу, за горло, сжимаю тяжелую грудь, мне надо везде и сразу.
Языком в раскрытые губы, и членом в нее, быстрее и глубже, со звонкими шлепками, с ее рваными воплями.
Это мое тело, оно для меня, я первый, и хочу всю.
Верчу ее. Ладонью на поясницу, животом вдавливаю в кровать. Целую лопатки и продираюсь сзади, туго и скользко, и она содрогается, в кулаки сгребает измятые влажные простыни.
Она на животе, она на спине, она сверху, она раком, я ее трахаю, трахаю, трахаю до беспамятства, до черных точек перед глазами, до сорванного голоса и кровавых царапин, до рассвета за окнами.
В нее уходит все напряжение, вся злость. Валюсь на подушки, когда уже руки трясутся, выжатый и пустой.
Она громко дышит рядом, вся мокрая, в спазмах дергается, сворачивается клубком.
Пялюсь в потолок, на россыпь лампочек. Пижамная рубашка расстегнута, грудь в каплях пота. Шелковый рукав липнет к коже, лопнул ожог.
Это напоминание, и всегда со мной будет. Впервые в жизни пытался играть в спасателя, и все равно в ее глазах оказался уродом, которому лучше сдохнуть.
- Илья.
- Ира, - начинаем одновременно, поворачиваю голову.
Смотрю в покрасневшее лицо, в горящие глаза.
Я сейчас знаю точно.