Люблю тебя до смерти - стр. 33

А я ходила из угла в угол, считала себя предательницей.

- Браво. Мне надо было вещи собирать. А не греть каждый час ужин, прикидывая, во сколько ты приедешь домой.

- Если собираешься скандалить, - он устало трет лицо, - то иди на базар к бабкам.

Рассеянно кошусь на свою малолитражку. Ее купил Никита, мне в подарок на свадьбу. И мне теперь и ездить-то на ней нельзя уже, наверное.

- Слушай, - на языке вертятся признания про Илью, слова про развод, это невысказанное раздирает меня.

- Матери стало хуже, - перебивает Никита. Смотрит по сторонам, на меня. - Ночью в реанимацию положили.

- Ты у нее был?

Он кривит губы и подавленно молчит.

Тихо выдыхаю, знаю, что это такое.

Мать родила его поздно, ей уже семьдесят. и ей требуется постоянный уход и помощь врачей. 

Мой же отец жил дома, даже работать умудрялся.

- Ясно, - неуверенно шагаю к нему, кладу ладони на его плечи. Говорю банальность. - Она поправится.

- Я знаю, - он перехватывает мои руки. Смотрит в глаза, долго, пристально. - Что на ужин готовила?

- Мясо. Салат, - теряюсь.

- Что-то осталось? Я голодный.

- Все осталось, - киваю. Бросаю взгляд на часы. - Я...мне позвонить нужно. Собеседование отменить. Ты пока переодевайся...я щас.

За талию он притягивает ближе, кратко чмокает в губы.

- Спасибо, Ириш, - он оступает. 

Взглядом провожаю его фигуру. Никита, ссутулившись, шагает к дому. 

Кусаю губы, меня накрывает глухая злость. Все у нас было хорошо, надолго и крепко, мы предохраняться перестали, может быть, через год, у нас уже был бы ребенок - карапуз, такой же лысый, как Никита.

А теперь у меня только вина и страх остались.

Шмыгнув носом, набираю номер. Извиняюсь, что приехать не могу. Наблюдаю, как соседская девчонка стягивает лифчик купальника и, развалившись на крыльце, подставляет голую грудь солнцу.

Вчера, пока сидела на улице и мужа ждала, видела - соседка с каким длинноволосым парнем сексом занимались под деревом.

А сейчас на крылечко выходит ее жених. Или кто он ей. За волосы тянет ее к себе.

И они прямо при мне целуются.

Отворачиваюсь.

Ну вот почему.

Во всем Илья виноват, это он...

Он едет к нашему дому. Солнце отражается от глянцевого красного капота, слепит.

Оглядываюсь на дом. Сжимаю телефон и шагаю навстречу машине. Взмахиваю рукой.

- Эй, негромко призываю остановиться.

И выхожу в ворота.

- Привет, - в окно говорит Илья.

Смотрю, как он выбирается из машины, одергивает классические брюки. Представляю длинный уродливый шрам, что прячется под рубашкой и выше вскидываю подбородок.

Он не врал тогда, он, правда, пытался отцу помочь, а мама кричала, что мой Илья убийца, и я ей верила.