Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? (сборник) - стр. 21

…Кто знает, случайность это или нет (я-то думаю – закономерность), что именно в фантастике работали АИ, ВИ, СА (конечно же, и другие!..), подлинные рыцари жанра. К ним полностью применимы слова Лескова о праведниках – их писатель называл «людьми высокими, людьми такого ума, сердца, честности и характеров, что лучше, кажется, и искать незачем».

Как же мы бываем сдержанны, а то и скупы на выражение своих чувств, когда человек жив, – и так, увы, становимся словообильны, когда он уходит… Надо успеть сказать при жизни другу, что он для тебя значит, и говорить это чаще, чтобы прибавилось ему сил и бодрости, позволило – даже в случае самой тяжелой болезни – прожить еще немного. Прав, прав был Булат Шалвович: «Давайте говорить друг другу комплименты!..»

Что удержало, что спасло

от вереницы бед?

Бессмысленное ремесло,

отсутствие побед

и поражений, и не в масть

ложащийся расклад,

возможность посмеяться всласть

над тем, чему не рад,

и потому… Но вот – порог,

колеблющийся свет,

и неоконченных дорог

уклончивый ответ.

Д. Клугер[27]

Вопрос, вынесенный в заголовок, следует отнести к разряду риторических. Потому что об отношении к фантастической литературе классика еврейской литературы известно немного. Хотя в произведениях Шолом-Алейхема происходят иногда события удивительные, в которых есть что-то сказочное, трудно, казалось бы, объяснимое с точки зрения обыденного здравого смысла (рассказы «Заколдованный портной», «Часы»), в целом же его творчество реалистично, наполнено болью за несправедливость жизни, делающей человека часто смешным и жалким. И творчество основоположника еврейской реалистической литературы Менделе Мойхер-Сфорима, которого Шолом-Алейхем почтительно называл «мой дорогой дедушка», также лишено волшебства, сказочности, столь частой в еврейском фольклоре. Лишь в стихах и прозе Ицхока-Лейбуш Переца появляются фантастические картины, словно оживают народные легенды и предания: о женском демоне Лилит, погубительнице мужчин – из-за любви к ней Мониш, юноша из местечка, попал в ад (поэма «Мониш»); о тридцати шести праведниках (рассказ «Холмский Меламед»); о рае, в котором избранных встречает праотец Авраам (рассказ «Бонця-молчальник»); об Илье-пророке, помогающем еврею-бедняку (рассказ «Семь лет изобилия»); о нечистой силе, искушающей безгрешного раввина (рассказ «За понюшку табаку»).

Однако в целом фантастика не привлекала особого внимания классиков еврейской литературы. И это не может не вызвать удивления, ибо основа национальной еврейской культуры – библейские тексты ветхозаветного канона (Тора, «Пророки», «Писания»), насыщенные фантастическими образами и мотивами: Эдем, всемирный потоп, Содом и Гоморра, Вавилонская башня – список может стать конспектом Ветхого Завета. А если к этому добавить еще народные легенды и сказки, обширнейший корпус еврейской мистической литературы – Каббалу, хасидские предания, мидраши