Люби меня по-немецки - стр. 64
Точно, надо подняться наверх, принять ванну и просто выбросить из головы этот странный удивительный вечер.
- Простите, но я, пожалуй, вынуждена откланяться, - подавив зевок, кутаюсь плотнее в безразмерный свитер и поднимаюсь с дивана.
- Да, Ульяна права - пора на боковую. Мы, почти коренные англичане, очень чопорны в этом вопросе, отбой ровно в десять, а уже первый час, - поддерживает Курт и, поставив бокал с недопитым вином на стол, встаёт следом.
- Может, поиграешь ещё немного в лото? Да и вино не допито... - с надеждой пищу я, и встречаю суровый кофейный отпор:
- Ни в коем случае! Иначе мне придётся брать кредит – тётя Тамара настоящий профи. Признайтесь же, вы жульничали? – подмигивает тётушке, и та заливается звонким смехом, тем временем собирая во внушительную кучу монеты и смятые полтинники.
- Спокойной ночи, дорогая, - мама обнимает меня за плечи и тут же переключается на Курта, похлопывая того по спине. – Доброй ночи, Олег.
- Пока, пап, - бросаю отцу, дожидаясь ответной реакции, и он-таки цедит:
- Доброй ночи, Ульяна.
Специально ведь меня одну выделил!
Ощущаю на своей талии руку Ганса и вновь возвращаюсь воспоминаниями к нашему жгучему танцу. И тут меня осеняет: чёрт, мы же будем спать в одной комнате! На одной кровати! Там даже несчастной софы нет, чтобы его отселить. Конечно, можно включить Ульяну-скромницу и сказать всем, что до свадьбы мы спим раздельно, и такое даже бы прокатило. В восемнадцать. Но в тридцать... это глупо.
- Ульяна, - окликает мама, и я оборачиваюсь: сложив ладошки мама стоит у подножия лестницы и смотрит на нас таким взглядом, что меня окатывает волна ошеломляющей нежности. – Доброй ночи, - снова повторяет она, и я чувствую, что она волнуется не меньше моего.
Курт первый мужчина, которого я познакомила со своей семьёй. И вот мы поднимаемся вдвоём, чтобы закрыться в спальне. Всё, теперь она воочию видит, что её маленькая девочка выросла.
Я вижу, как он ей понравился, вижу, как она за меня счастлива, и ощущаю себя настоящей свиньёй, потому что вынуждена лгать самому родному для меня человеку.
И самой себе.
- Надеюсь, ты не храпишь? У меня очень чувствительный сон, - поднимаясь, выдыхает мне на ухо Райнхард, и я решаю быть стойким оловянным солдатиком до конца:
- Храплю, но ты этого не услышишь – у дверного коврика отличная шумоизоляция.
Он хмыкает и опускает пятерню на мою ягодицу. Кажется, если он чего-то захочет, его не остановит даже ядерный взрыв. Но я намерена доказать ему сегодня ночью, что Москва в два счёта уложит Мюнхен на лопатки. Русские так просто не сдаются.