Львиная шкура - стр. 10
– Несомненно; жаль, что немногие англичане разделяют ваше мнение о ней.
– Ну а Париж? – не унимался мистер Грин. – Этот город – чудо из чудес, как мне рассказывали; в сравнении с ним наш Лондон – захудалая дыра.
– В самом деле? – лениво отозвался мистер Кэрилл.
– А вы не согласны? – спросил мистер Грин, слегка распаляясь.
– Стоит ли прислушиваться ко всяким сплетням, – фыркнул мистер Кэрилл и язвительно добавил: – В любой стране хватает болтунов.
– Во всякой сплетне есть доля правды, – услышал он ответ, который почему-то показался ему двусмысленным. – По моим наблюдениям люди, озабоченные сомнительными делишками частенько не замечают того, что находится у них под носом.
– Неужели? Ну-у, вашему знанию людей можно позавидовать.
С этими словами мистер Кэрилл отвернулся от своего собеседника и, напевая вполголоса какую-то французскую мелодию, вышел из бара. Мистер Грин мрачно проводил его взглядом.
– А парень себе на уме! – бросил он стоявшему неподалеку бармену.
– Наверное, джентльмена не устраивает ваше общество, – неосторожно выдал свои мысли тот.
– Вы так думаете? – буркнул в ответ мистер Грин. – Сколько времени он пробудет здесь?
– Зря вы отпустили его, не узнав об этом, – поддел его бармен.
Лицо мистера Грина несколько вытянулось.
– Когда вы собираетесь жениться на хозяйке? – неожиданно спросил он.
– О боже! – недоуменно уставился на него бармен. – Что это вам взбрело в голову?
– А разве я не прав? – разыграл удивление мистер Грин. – Чем еще можно объяснить вашу дерзость? Ладно, не будем ссориться, налейте-ка мне еще кружечку.
Тем временем мистер Кэрилл поднялся к себе наверх, с аппетитом пообедал и, распахнув свой камзол – погода стояла по-летнему теплая – удобно устроился в кресле с трубкой в одной руке и томиком стихов мистера Гея[4] – в другой. Но ни звонкие рифмы мистера Гея, ни графинчик с хересом, в соблазнительной близости стоявший на столе, не могли отвлечь его от мрачных мыслей, словно кандалами сковывавшими его живой беспечный дух, который он унаследовал от своей матери и сумел сохранить, несмотря на все попытки сэра Ричарда Эверарда вытравить его.
В этот дремотный час послеобеденной сиесты он был почти готов раскаяться в том, что три недели тому назад, в Париже, согласился участвовать в деле, к которому теперь, когда лихорадочное возбуждение, овладевшее им под влиянием фанатизма его приемного отца несколько улеглось, начинал испытывать непреодолимое отвращение.
Увы, он не осмеливался отступить, и в этом была заслуга сэра Ричарда, сумевшего за долгие годы внушить юноше мысль о том, что отмщение за свою мать является чуть ли не единственным оправданием его, Жюстена, существования.