Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник) - стр. 66
И в тот миг, когда он повернулся, я увидела выражение лица Софии. Это было горе – она плакала – и, несомненно, это был еще и страх. Я опустила взгляд на столик и отодвинула тарелку с сыром. Подошел Тони.
– Café français, дорогая? – сказал он.
Но и компьютер с двумя чашками кофе в придачу не смог удержать меня от сна после ланча. Я вынесла вторую чашку кофе в сад, и там, наедине с нагоняющим дремоту гудением пчел, под спокойный плеск моря уснула.
Это был очень короткий сон, получасовая дремота, но, должно быть, довольно глубокая, потому что напряжения как не бывало, и, проснувшись, я не ощутила состояния похмелья, которое обычно бывает после дневного сна. Я чувствовала себя посвежевшей и бодрой, и у меня было радостное предвкушение скорого свидания с Фрэнсис. А уж Фрэнсис, конечно, будет знать, что делать…
Я не стала додумывать эту мысль до конца, мне даже не хотелось признаться в ней самой себе. Я села, выпила стакан успевшей нагреться воды – она была подана с кофе – и принялась прилежно писать открытку Джейн, с которой вместе снимала комнату в Афинах. И мне не было дела до того, что Джейн страшно удивится, получив ее, я просто сказала себе, что мне надо прогуляться, а открытка будет хорошим поводом спокойно пройтись до деревенской почты. Я даже не задумалась, почему мне нужно кому-то объяснять причину прогулки или почему, в конце концов, мне понадобилась эта прогулка после вполне приличного перехода, который я уже сегодня совершила. Джейн, сказала я себе, торопливо строча свое послание, будет очень приятно получить от меня весточку.
Сообщение, которое должно было вызвать у нее ошеломляющий восторг, выглядело следующим образом: «Приехала сюда сегодня; все очень красиво и спокойно. Фрэнсис должна приехать днем. Она будет потрясена, когда увидит цветы, и изведет массу денег на пленку. Гостиница, кажется, хорошая. Надеюсь, будет достаточно тепло, чтобы купаться. Пока. Никола».
Я четким почерком написала это безыскусное послание и взяла его с собой в холл. Тони сидел там, положив ноги на стол, и читал «Любовника леди Чаттерли»[23].
– Не поднимайтесь, – остановила я его. – Я просто хотела узнать, нет ли у вас марки. Только одной, на открытку внутри страны, в одну драхму.
Он опустил ноги, пошарил под столом и выдвинул забитый доверху ящик.
– Конечно есть. Вы сказали, в одну драхму? – Длинные пальцы перелистнули три-четыре тусклых листа почтовых марок. – Вот. Только две остались. Вам повезло.
– Спасибо. Ой, а по пять есть? Я могла бы тоже взять их заодно, для авиапочты в Англию.