Лунная нить - стр. 2
– Успокой их, – шипит Каталина.
– Я не могу дать им то, чего нет, – шепотом отвечаю я.
Каталина многозначительно смотрит на меня. Кондеса должна знать, как справиться с любой ситуацией.
– Я делаю свою работу. А ты делай свою.
– Твоя работа – моя работа, – бросает она в ответ.
Гул толпы нарастает, отражаясь от стен, давит и душит.
– ¡Comida! ¡Comida![5]
Люди топают ногами, напирают. Я ощущаю их тяжелое горячее дыхание и с трудом справляюсь с желанием отступить. Кто-то в толпе выкрикивает имя Эль Лобо, и я замираю в ожидании. Надеюсь, остальные не подхватят за ним и не начнут восхвалять этого бестолкового разбойника. Каждый раз, когда что-то идет не так, они обязательно вспоминают своего героя в маске. Тот еще пройдоха.
– Эль Лобо поможет нам!
– Он все время ворует что-нибудь из сундуков Атока!
– Он герой Инкасисы!
Да конечно! Это всего лишь человек в дурацкой маске. Даже моя няня смогла бы обвести вокруг пальца этого глупого самодовольного короля-самозванца. А ей, между прочим, было уже восемьдесят, когда мы виделись в последний раз.
– Мы требуем Эль Лобо! – выкрикивает кто-то. – Лобо! Лобо!
– Довольно! – говорю я, и от волнения мой голос звенит, словно лезвие ножа. – Не смейте произносить его имя в моем присутствии, всем понятно? Он всего лишь жулик, который дурачит самозваного короля. Нас всех могут убить из-за его безрассудного поведения. Разбойник опасен. Он не с нами, а сам по себе.
Кто-то бросает камень в окно. Стекло разбивается, и вокруг разлетаются сверкающие осколки. В глазах темнеет, и теперь я могу различить лишь нечеткие контуры изможденных лиц и руки, взмывающие вверх каждый раз, когда толпа выкрикивает имя разбойника. Мы с Каталиной понемногу отступаем, и нас практически прижимают к стенке.
– Кондеса, – зовет Каталина. Ее глаза выражают отчаяние и ужас.
Во рту пересыхает. Не могу подобрать нужные слова. Я бросаю взгляд на пустой дверной проем, мысленно призывая Ану. Но хранилище продолжает заполняться людьми с улицы.
– Мне нужно… – начинаю я.
– ¿Qué? ¡Más fuerte![6]
– Мне нужно, чтобы все сейчас успокоились, – говорю я, повысив голос. – Крики и бросание камней не исправят…
Голоса протестующих звучат всё громче, и вскоре я уже не могу разобрать, что они кричат. Ноги подкашиваются, и я лишь усилием воли заставляю себя стоять ровно. Так не должно быть! Десять лет назад представители моего народа считались аристократами Инкасисы. Но наши образ жизни и культура исчезли, словно вырванные из книги страницы. Никто больше не приходит на площадь в нарядных длинных юбках и красивых кожаных туфельках, чтобы послушать живую музыку и встретиться с друзьями. Никто не гуляет по Кала-Кала – живописному променаду с видом на Ла Сьюдад, где можно собирать инжир и персики, любуясь городом. Пиры в честь дней рождения остались в прошлом, но иногда я очень ярко вспоминаю вкус бабушкиного орехового торта, покрытого взбитым кофе со сливками и дульсе де лече