Лунин, или смерть Жака - стр. 4
Лунин. А ты… как они душить меня начнут… убийцы-то… так ты сам закричишь. А они тебя поддержат. Сами душить будете и сами кричать! А когда священник прибежит на крик – вы ему: «Так и эдак, все по высочайшему повелению сделано, а твое собачье дело – глаза усопшему закрыть и тайну соблюсти». Учти: клятву с тебя возьму, и самую страшную, что все так выполнишь… Ты верующий…
Григорьев(мрачно). Истинно верующий.
Лунин. А иначе времени не теряй, уходи! (Грубо.) Ну, согласен, что ль?
Григорьев. Согласен, как же не согласен, коли вы за горло взяли.
Лунин. Ничего. Сейчас я тебя за горло… а ночью ты меня. И квиты.
Григорьев. Ох, и шутник вы… Ну, я пошел.
Лунин. А клятву… Клятву-то… вслух!
Григорьев. Христом-Богом клянусь…
Лунин. А тех, кто удавит меня… пришлешь ко мне. Григорьев. Не понял, Михаил Сергеевич… зачем?
Лунин. На руки их поглядеть хочу… Это ведь не каждому дано увидеть руки, которые жизнь твою примут. И велишь дать им водки… и поболее… за мой счет… чтоб весело исполняли и громко кричали.
Григорьев. Значит, до трех, Михаил Сергеевич?..
Дребезжащий смешок Лунина. Дверь за Григорьевым закрылась. Стук засова.
Лунин(женщине). Как же я не понял?.. Я ведь всегда встречался с тобой накануне. (Подмигнув в темноту.) Господа, попались! (Визгливо.) Попались!
И, страшно чему-то веселясь, он начинает торопливо одеваться. Он надевает черный шейный платок, потом серебряное распятие на шею, потом шерстяные чулки, кожаные порты, а поверх набрасывает на плечи беличью шубу.
Сам себя обряжаю.
Потом он вдруг впадает в глубокую задумчивость, будто силится что-то вспомнить. Потом тревожно глядит на свечу и торопливо ее задувает…
Чуть не спалил… тогда… зажечь надо… чтобы от двери все виднее было.
И он гасит свечу и зажигает жалкий огарок. А в это время Писарь в помещеньице строчил будущие показания, диктуя вслух сам себе с удовольствием.
Писарь. «А в десять часов пристав дистанции Машуков и начальник охраны капитан Алексеев вошли в комнату, где за караулом хранилось тело умершего государственного преступника… Михаила Лунина…»
В комнату совсем рядом с камерой Лунина быстро входит Григорьев и расталкивает спящую на нарах молодую бабу. Баба долго просыпается и, увидев Григорьев а, счастливо-лениво тянется поцеловать его.
Григорьев(отталкивая). Не до тебя, Марфа! Отстань! И вещи свои собери. Здесь сегодня совсем другой человек ночевать будет…
Марфа. А мы где же?
Григорьев. Быстрее! Быстрее собирайся!
Баба было снова потянулась к нему.
(Истерически.) Не до тебя! И в комендантскую графинчик отнесешь!
Марфа(усмехнувшись).