Лучший из лучших - стр. 19
Понюхав одного из лежавших без сознания забулдыг, бродячая собака в ужасе отпрянула и стала искать поживу в стоявшей позади лачуги открытой бочке, которая служила мусоркой.
Зуга переступил через растянувшихся на земле пьяниц и осторожно углубился в грязные закоулки. Чтобы найти хижину Джока Дэнби, пришлось расспросить нескольких человек. Люди на прииске часто менялись, и старатели, слишком поглощенные погоней за спрятанным в земле богатством, не знали никого, кроме ближайших соседей. Здесь все были друг другу чужими, каждый заботился только о себе, интересуясь человеческими существами вокруг ровно настолько, насколько эти существа могли помочь или помешать в поисках сверкающих камешков.
Жилище Джока Дэнби ничем не выделялось среди тысяч точно таких же: двухкомнатная хижина из необожженного кирпича, покрытая травой и потрепанной парусиной. С одной стороны пристроен навес, где над дымящимся очагом висел закопченный котелок.
В пыльном, захламленном дворе стоял непременный сортировочный стол: низкий и крепкий, покрытый сверху листом железа, до блеска отшлифованным кусками породы. Позабытые деревянные скребки лежали на столе, в центре которого возвышалась сияющая пирамида просеянного гравия.
Во дворе никого не было, хотя перед дверью хижины дремали и потряхивали ушами, отгоняя мух, два ослика, запряженных в двухколесную повозку, полную желтой породы.
Как ни странно, по обеим сторонам двери росли чахлые кустики красной герани в жестянках из-под сиропа. На окне висела изящная кружевная занавеска: ее так недавно постирали, что она еще не успела ни покраснеть от пыли, ни почернеть от мух.
В доме чувствовалось присутствие женщины – и в подтверждение этой догадки из открытой двери слышался негромкий душераздирающий женский плач.
Встревоженный рыданиями, Зуга замешкался, не решаясь войти. В дверях возникла могучая фигура. Мужчина заморгал на солнце и прикрыл глаза корявой ладонью, в которую въелась грязь.
– Ты кто такой? – с беспричинной грубостью спросил Джок Дэнби.
– Я с вами вчера разговаривал, – ответил Зуга. – На холме.
– Чего надо?
Баллантайна он явно не помнил. Лицо Джока Дэнби выражало свирепость и еще какое-то чувство, которое Зуге не удалось распознать.
– Вы хотели продать свои участки, – напомнил Зуга.
Джок Дэнби раздулся, ужасно побагровел и пригнул голову к мускулистой груди; на шее выступили жилы.
– Ах ты, поганый стервятник! – выдавил он сквозь зубы и выскочил из дома, накинувшись на Баллантайна со злостью и неудержимостью подстреленного буйвола.
Джок был на голову выше, на десять лет моложе и на пятьдесят фунтов тяжелее. Ошеломленный Зуга промедлил долю секунды, не успев увернуться от атаки: в плечо, словно пушечное ядро, врезался кулак. Удар пришелся вскользь, однако нанесен был с такой силой, что Зуга отлетел назад, растянувшись поперек сортировочного стола, – алмазоносный гравий разлетелся во все стороны.