Лучезарная - стр. 3
Леди запретила слугам касаться меня не просто так. Я могла украсть историю почти у всего: у расчески, у копья, у человека. Когда я чего-то касалась, то знала, где эта вещь или живое существо находились мгновение назад. Я видела их глазами, если таковые у них имелись, дышала их легкими, чувствовала то, что испытывали чужие сердца. Если я задерживалась в воспоминаниях надолго, то могла погружаться в прошлое на месяцы и даже годы.
Только Леди была неуязвима к моему дару. Я знала каждую историю в усадьбе Бекина, за исключением ее.
– Ты сможешь взять воспоминание из того места, где все и случилось, – добавил алагбато, аккуратно поставив меня в высокую траву. – Пойдем. Это недалеко.
Он протянул мне костлявую руку, но я колебалась.
– Я не знаю тебя, – сказала я.
– Ты уверена? – спросил он, и на мгновение мне показалось, что я смотрю в зеркало. Он улыбнулся, поджав губы, как сурикат. – Если тебе от этого легче, меня зовут Мелу. И благодаря той женщине я уже не алагбато. – Улыбка Мелу стала горькой. – Больше нет.
Меня охватил страх, похожий на дым от угольной ямы, но я заставила свои тревоги умолкнуть. «Ты хочешь найти Леди или нет?»
Я подобрала мешок, из которого выпала большая часть манго, и взяла Мелу за руку. Он осторожно обхватил мою ладонь: пальцы провожатого оказались жесткими, будто из бронзы. На предплечье у него блестел украшенный изумрудами наруч: когда я случайно коснулась широкого браслета, он меня обжег.
– Осторожно, – пробормотал Мелу.
Мы вышли на поляну, где росли акации. Над гладью озера хлопали крыльями цапли. Воздух пах лилиями и фиалками, кусты шелестели бессловесную колыбельную.
– Ты здесь живешь? – спросила я восхищенно.
– В некотором смысле, – ответил он. – Первую тысячу дней все было прекрасно. Но постепенно пейзаж начал меня утомлять.
Я моргнула в недоумении, но он не стал пояснять, только показал на мягкую темно-красную почву под ногами:
– Вот тут.
Я осторожно прижала ухо к земле. Мне никогда еще не доводилось забирать историю из места, которое было больше, чем моя спальня. Знакомый жар охватил щеки и ладони, когда разум зарылся в почву, цепляясь за самое сильное воспоминание.
А крылатый мужчина и цапли исчезли.
Поляна стала моложе: теперь на ней – меньше акаций и кустов. День в самом разгаре. Вода в янтарном озере – чистая и прозрачная, нет ни рыбы, ни мух-однодневок.
Сердце пропускает удар: Леди, моя Леди, небрежно облокачивается на прибрежный камень. Ее отражение в воде превращается в солнечную мозаику, искажающую лицо и облако полуночно-черных волос. Одежда измята и местами порвана, сандалии изношены до дыр. Я беспокоюсь: