Ловя момент - стр. 62

— Почему их? — спрашивает Дилайла и прикусывает губу в ожидании ответа, а я смотрю на ее губы и понимаю, что мне все-таки чертовски хочется изменить ее мнение обо мне.

— Почему бы и нет? — отвечаю вопросом на вопрос, пока пауза не слишком затянулась.

Мнение изменить хочется. Но тут два пути: или пытаться остаться на «Ласточке» после Альберы, или сдаться. Потому что за оставшиеся дни максимум, чего я сумею добиться, это уговорить Ди сыграть со мной еще раз в карты. Если очень повезет — в шахматы.

— Ладно, — пожимает плечами. — Ты — шеф.

Было бы лестно, если бы это касалось не только кулинарии.

Роюсь в ящиках, нахожу подходящие сухпайки, засохшее камнеподобное масло из холодильника и пачку муки — в заводской закрытой упаковке, задвинутую в самый угол дальнего шкафчика за ненадобностью.

— Держи, — вручаю Ди масло. — Растопи его пока на сковороде.

— Есть, шеф, — корчит мне гримасу. Кажется, ее расстраивает, что приходится заниматься готовкой, да еще и в моей компании.

Ничего не говорю. Как бы мне ни нравилась Дилайла, становится скучно биться головой о стену ее придуманных предрассудков, а если мне скучно — все, пиши пропало. Рикардо часто возводит по этому поводу глаза к потолку и сетует, что, если бы я так быстро не терял ко всему интерес, из меня бы вышел толк.

Молчание затягивается. Меня это не беспокоит, а вот Ди чувствует себя не в своей тарелке. Кажется, она ждала, что я снова буду пытаться наладить с ней контакт.

— Никогда бы не подумала, что ты можешь уметь готовить, — не выдерживает и первая нарушает молчание.

Захлопываю дверцу шкафчика и поворачиваюсь.

Прищуриваюсь.

— Почему? Потому что такие, как я, привыкли жить на всем готовом?

Уголок губ Ди дергается, будто ей хочется улыбнуться, но она остается серьезной.

— Вроде того, — отвечает коротко и отворачивается, тычет лопаткой в начинающее таять масло с таким видом, будто это самое важное и ответственное занятие в ее жизни.

— Моя приемная мать любит готовить, — говорю, хотя сомневаюсь, что Ди интересно. — Когда я был маленьким, то мы постоянно что-нибудь мастерили вместе.

Дилайла отрывает взгляд от плиты и удивленно на меня смотрит, так, будто я сказал что-то по-настоящему странное. Мысленно прокручиваю в голове свои слова. Нет, ничего такого.

— Твой отец погиб, а ты вырос с приемной матерью? — переспрашивает она. Ах вот что ее зацепило.

— Ну да, — подтверждаю. Что в этом удивительного, мне пока непонятно. — А что?

Ди хмыкает каким-то своим мыслям. Стою и жду пояснений.

— Да ничего, — произносит наконец, снова берясь за лопатку. — Просто мне казалось, что у «золотых мальчиков» все должно быть хорошо. А ты… сирота.