Ловушка для плейбоя - стр. 32
– Чёрте что, а не тусовка, – ворчит последний. – Хорошо, что Макс прихватил с собой «Хеннесси», а то от той бурды, что тут разливают, у меня аж скулы сводит.
Вскидываю брови, когда Соколовский, откинув полу пиджака, демонстрирует во внутреннем кармане пластиковую бутылку с коричневой жидкостью.
– Ты чё, серьёзно коньяк в бутылку перелил?! – охреневает Тоха, запахивая пиджак Макса обратно и оглядываясь по сторонам. – Чувак, да это же кощунство!
– Меня больше интересует, когда ты успел вообще? – роняю смешок от удивления.
То-то папуля охренеет, когда увидит свои поредевшие запасы.
– Уметь надо, – скалится во весь рот, а я качаю головой.
– Знаешь, я тебе этого никогда не прощу, – продолжает ворчать Лаврентьев. – Это всё равно что в костюме от «Армани» мусор выносить. Да у тебя вообще ничего святого нет!
– Может, уже заткнётесь? – хмыкает Егор. – А то на нас уже люди косятся.
– Ну, я так-то сюда развлечься пришёл, а не углам ныкаться, боясь чьё-то внимание привлечь, – скептично смотрит на него Макс. – Короче, щас бак зальём, а потом подумаем над развлекательной программой.
Он умудряется незаметно разлить коньяк по нашим бокалам, в которых ещё недавно было то, что здешние официанты ошибочно считают шампанским, и я ловлю себя на мысли, что завтра меня ждёт лютый попец от отца. Видимо, сомнения отражаются на моём лице, потому что Макс с наигранным отчаянием обхватывает меня за шею.
– О-о, не-не, брат, так не пойдёт – тебе семьдесят, что ли? Забей на всех хоть раз большой и толстый и оторвись так, чтобы твои предки в гробах от стыда танцевали ламбаду.
Чёрт, на мгновение и правда чувствую себя ворчливым дедом, но потом отпускает, и я опрокидываю в себя всё, что налил мне Соколовский, который от одобрения разве что не урчит. Остальные следуют моему примеру, и пока парни с голодухи сметают закуски, я снова натыкаюсь глазами на отца; он сканирует спины парней, прищурившись, и я не могу точно сказать, что за выражение вижу на его лице – презрение или конкретную злость. Почему-то именно это заставляет меня угарнуть, пока я подставляю Максу очередной пустой бокал, и чувствую, как алкоголь начинает стирать в голове все эти «правильно/неправильно» и «можно/нельзя»: сейчас всё именно так, как и должно быть. Череда бокалов продолжается до тех пор, пока бутылка не пустеет; градус понижать нельзя – это золотое правило – но было мало, поэтому в ход пошло и отвратное шампанское, которое после пары стопок коньяка уже не казалось таким уж отвратным.
В какой момент я понял, что завтра у меня будут проблемы? Наверно, в тот, когда Макс попытался отобрать у ведущего вечер микрофон, чтобы рассказать, «Какой отстой эта ваша вечеринка» и « Покойники и то круче тусуются». К слову, физиономию отца в этот момент надо было видеть! Я попытался сфоткать, но вместо него получилась фотка потолка, потому что координация под градусом была никакая, и я чуть не присел на пол отдохнуть. Сказав о банкете всё, что хотел – точнее, когда у Соколовского-таки отобрали микрофон – он подошёл ко мне и пожаловался, что его бензобак больше не выдержит, и ему сейчас вышибет днище. Задав ему курс в сторону туалетов, я присоединился к Тохе, которые доедал бутеры с чёрной икрой, и при этом ловил на себе ошалелые взгляды присутствующих. Правда, одна сердобольная старушка даже отдала ему два своих, посчитав, что «бедного мальчика дома недостаточно хорошо кормят». Шампанское само потекло через нос, когда я в голос заржал над этой фразой: не рассказывать же ей, что этот конь вечно жрёт, как будто с голодного края – хотя я и сам не лучше, просто сейчас все эти деликатесы в глотку не лезли.