Ловец снов - стр. 101
Прочь с дороги! – вопит мозг. – Немедленно! Прячься!
Мгновение он не мог пошевелиться, ноги, казалось, приросли к земле. Царапина на бедре от сломанного поворотника жгла раскаленным железом. Теперь он понимал, что чувствует олень, пойманный в капкан неумолимых огней фар, или бурундук, тупо подпрыгивающий перед носом приближающейся газонокосилки. Облако лишило его инстинкта самосохранения, способности вырваться. Он замер, как беспомощный кролик перед коброй.
И как ни странно, к жизни его возвратили все эти мысли о самоубийстве. Разве не он мучился над выбором пятисот бессонных ночей? Только затем, чтобы кто-то неведомый, охваченный охотничьим азартом, сделал это за него? Нет уж, дудки! Страдания сами по себе достаточно неприятны, но позволить своему перепуганному телу превратить эти страдания в пародию покорным ожиданием демонов, заранее потирающих руки от восторга? Ну нет, такого он не допустит!
Итак, он заставил себя сдвинуться с места, медленно, словно в ночном кошмаре, продираться сквозь внезапно загустевший, как кисель, воздух. Ноги поднимаются и опускаются, словно в подводном балете. Словно в замедленной съемке. Неужели еще несколько минут назад он бежал по дороге? Действительно бежал? Сама мысль об этом казалась невероятной, как бы ни были сильны воспоминания.
Но все же он упорно продолжал делать шаг за шагом, шаг за шагом, а вой мотора становился все ближе, превращаясь в рычание зверя. И наконец он вломился в деревья на обочине дороги, футов на пятнадцать в глубину, где почти нет снега, только легкий серебристый пух на ароматных оранжево-бурых иглах. Генри повалился на колени, всхлипывая от ужаса и затыкая рот рукой, чтобы заглушить звуки: что, если его услышат? Мистер Грей, облако – это мистер Грей, и что, если он услышит?
Он прокрался за поросший мхом еловый ствол, обнял его и осторожно выглянул из укрытия, пытаясь рассмотреть что-то сквозь потную завесу упавших на глаза волос. И увидел в хмуром сумеречном свете вспышку света. Она колеблется, дрожит, перемещается. Горящая фара.
Генри беспомощно застонал в надвигающейся тьме. Круг света проник в мозг, пожирая мысли, наполняя его пугающими образами: молоко на подбородке отца, паника в глазах Барри Ньюмена, истощенные тела и огромные глаза, пристально глядевшие в никуда из-за колючей проволоки, женщины с содранной кожей и повешенные мужчины. На какой-то момент его представление о мире вывернулось наизнанку, как карман, и он осознал, что все поражено чумой… или, вероятно, поражено. Все. Его доводы в пользу самоубийства ничтожны перед лицом надвигающегося бедствия.