Лоцман. Власть шпаги - стр. 40
За разговорами не заметили, как за решетчатым оконцем под самым потолком поплыли зыбкие вечерние тени. Все ж август, хоть еще и тепло, а белые ночи закончились, темнело быстро.
Никита чувствовал, как веки его тяжелеют, слипаются, да и вообще – вдруг сильно захотелось спать. Наверное, от выпитого… а может, в водку-то и подсыпали что? С этих-то лиходеев станется! Хорошо бы и не спать вовсе, не смыкать бы глаз – да как выдержать-то? Хотя можно и по-другому: сделать вид, что спишь, а как подберется кто – так промеж глаз кулаком и ахнуть! С другой стороны, вроде как и некому подбираться-то. Самые лиходеи – теперь друзья. Такие друзья, что никаких врагов не надобно. Что же…
– Покойной ночки, сотоварищи дорогие.
– И тебе сладких снов, Никита Петрович!
Ишь ты – «сладких слов»! Вот ведь прощелыги… Неужто и впрямь так старого португальца боятся? А что же? Наверное, да, боятся. Боятся и уважают, сеньор Рибейруш – человек непростой, тем более с таким прошлым… с которым, верно, еще и не растался полностью.
– Господине, хлебушек доедать не будешь? – кто-то зашептал совсем рядом, едва только Бутурлин растянулся на соломе.
Вообще-то Никита Петрович собирался оставить с полкуска хлебушка на утро, чтоб новый день на пустой желудок не зачинать. Но… раз уж так просят…
Вытащив из-за пазухи хлеб, молодой человек выбросил в сторону руку:
– На! Кушай.
– Спаси вас Господь, господин…
Бутурлин скосил глаза – голос (приглушенный, но звонкий) почему-то показался ему смутно знакомым:
– Ты кто будешь-то?
– Матушка Флорианом прозвала. А так Флором кличут.
– Ну, кушай, Флор. Да это… я пока вздремну малость, а ты покарауль – мало ли.
– Не извольте беспокоиться, господин. Все выполню в точности.
Мальчишка. Ну да, судя по голосу – отрок. Уж девок-то здесь – с такими-то прохиндеями – точно держать не стали бы. Тогда не камера была бы, а чтой-то совсем непотребное.
Лоцман заснул сразу, едва только голова его коснулась соломы, словно провалился в черноту, и спал себе спокойно безо всяких сновидений. Сава богу, нынче никакие змеи не снились – выспался, проснулся – уже свет в окошке желтел, вернее сказать, золотился. Солнышко, похоже, поднималось уже.
– Доброе утречко, господин! Гутен морген. Ну, вы и спать! Стражники под утро явились – вы и ухом не повели!
– Какие еще, к ляду, стражники? – Бутурлин повернул голову… и удивленно моргнул. Парень-то, отрок голодный, старым знакомцем оказался! Он, он, гаденыш, вчера попался! Он, он – худой, лохматый, оборвыш! Глазищи-то сверкают – ого!
– А-а-а! – узнав, Никита Петрович схватил отрока за ухо да спросил строго: – Ты почто, Флор-Флориан, у меня перстень украсть восхотел?