Литературоведческий журнал №37 / 2015 - стр. 30

Это дополнение из трех пунктов (буквальный, апологический и метафорический) к традиционному набору смыслов, используемых в толковании Священного Писания, демонстрирует, что Пьетро Алигьери ясно осознавал проблему применимости «аллегории теологов» к поэзии. Она заключается в том, что в теологической экзегезе переносный смысл связывает слово и обозначаемую им реально (исторически) существующую вещь с иным объектом, обозначаемым не столько словом, сколько этой исторически существующей вещью. При этом реальность, точнее существование, данной вещи имеет принципиальное значение. Но поэты пишут не только о том, что было и есть, они выдумывают, говорят о несуществующих вещах. К таким ситуациям неприменимо понятие буквального-исторического смысла, поэтому Пьетро вводит представление о смысле поверхностном. Апологический смысл аналогичен тропологическому, но возникает тогда, когда у выражения нет реального или правдоподобного денотата. Так, басня не может иметь тропологический смысл, поскольку рассказывает о том, чего не было, но она имеет смысл апологический. Наконец, в тех случаях, когда поэт не только придумывает то, чего не было, но и придумывает невозможное, т.е. его выдумка противоречит законам природы, мы говорим о метафорическом смысле.

Содержание самого комментария отражает его «схоластическую» направленность: Пьетро довольно скупо анализирует буквальный смысл текста и сосредоточивается на доктринальных моментах и смысле аллегорий, тщательно подтверждая свои интерпретации цитатами из соответствующих авторитетов. Их список весьма разнообразен и включает, помимо, разумеется, св. Писания, отцов Церкви (св. Амвросия, св. Иоанна Златоуста, св. Августина, св. Фому Аквинского, св. Иеронима, св. Бернарда и др.), папские декреталии, Аристотеля, классических римских авторов (от Вергилия и Горация до Саллюстия и Теренция), медиолатинских писателей (Боэция, Кассиодора, Макробия и др.). Тем не менее эти рассуждения не являются отступлениями в прямом смысле слова, его эрудиция направлена не на обсуждение «вопросов», а на изъяснение текста Данте. Характерный пример подобного истолкования – анализ эпизода второй песни «Ада», где речь идет о трех благословенных женах. Примерно половину объема комментария к этой песне занимает анагогическая и аллегорическая интерпретация этих образов61. В анагогическом плане «благодатная жена» (donna gentile) означает благодать действующую, Лючия – благодать содействующую, а Беатриче – Теологию, которая посылает в помощь Данте Вергилия – рациональное суждение. В аллегорическом же смысле благодатная жена означает натуральную философию, Лючия – философию численную (mathematica), а Беатриче – метафизику. В обоснование своего решения комментатор рассказывает о видах благодати и ее роли в когнитивной деятельности человека, а также о подразделах философии, ссылаясь на Фому Аквинского, Аристотеля, св. Писание, Боэция и Августина. Но если, например, из комментария Ланы не очень понятно, чтó его отступление о ересях дает нам для понимания «Комедии», то здесь этот отрывок подводит весьма основательный (почти на полторы тысячи слов) фундамент под избранное автором толкование текста.