Литературоведческий журнал №37 / 2015 - стр. 22

. Неудивительно, что Данте для него – «знаменитый философ и поэт», и вообще, два определения «filosofica» и «poetica» у него постоянно встречаются рядом («философская и поэтическая наука», «философское и поэтическое произведение», «философский и поэтический интеллект»). Основной целью автора («el principio delle intenzioni del presente autore») Якопо видит демонстрацию в аллегорической форме («di sotto alegorico colore») трех морально-этических состояний человеческого рода: пребывания в смертельном грехе, пути к исправлению и счастливого блаженства совершенных, познавших Высшее Благо22. Затем он разделяет поэму на части (скорее даже не саму «Комедию», а описанный в ней загробный мир), после чего переходит к собственно комментарию.

В своей интерпретации Якопо опирается на небольшое количество источников, но вместе с тем он, очевидно, знаком с «Посланием к Кан Гранде» и пытается в меру своих сил следовать его экзегетической программе. Толкование «Комедии» носит у него отчетливо аллегорический характер, однако этот аллегоризм намного проще того, который предполагался в «Послании». Он разворачивает свою экзегезу, последовательно раскрывая, что обозначают те или иные образы поэмы. Для Якопо Ад, Чистилище и Рай – не конкретные «локусы» загробного мира, а различные состояния человеческой души, Вергилий символизирует человеческий разум, Беатриче – Священное Писание, а сумрачный лес – «множество людей, пребывающих во тьме неведения, не дающей им идти вперед по пути человеческого счастья» («la molta gente che nella oscurità dell’ignoranza permane, con la quale è impossibile di procedere per la via dell’umana felicità»)23. Эта аллегория получает дальнейшее объяснение, в котором Якопо обосновывает, почему люди названы «лесом». Их сознание и разум таковы, что нет разницы между ними и растениями, имеющими, как подразумевается, лишь растительную душу («a dimostrare che differenza non sia da loro sensibile e razional suggietto al vegetabile solo. Onde propriamente di cotal gente selva d’uomini si può dire come selva di vegetabili piante»)24. При всей развернутости этой аллегории в ней отсутствует важный элемент – соприсутствие аллегорического и буквального смыслов, при котором первый является значением вещей, в свою очередь обозначаемых словами поэта. Устранение из интерпретации Вергилия как автора «Энеиды», поэта августовской эпохи, «сумрачного леса» как растительных зарослей и т.п. приводит к превращению аллегории в иносказание, аллегории теологов в аллегорию поэтов. Однако подобное упрощение было характерно не только для Якопо, но и для некоторых других интерпретаторов.