Литературоведческий журнал №34 / 2014 - стр. 36

, – говорил Гоголь. Лесков был солидарен с этой мыслью и развивал ее: «В Евангелии есть все, даже то, чего нет» (10, 72). «Один только исход общества из нынешнего положения – Евангелие»98, – пророчески утверждал Гоголь, призывая к обновлению всего строя жизни на началах христианства. «Хорошо прочитанное Евангелие» помогло, по лесковскому признанию, окончательно уяснить, «где истина» (11, 509).

Стержнем художественного осознания мира в повести становится Новый Завет, в котором, по выражению Лескова, «сокрыт глубочайший смысл жизни» (11, 233). Новозаветная концепция обусловила ведущее начало в формировании христианского хронотопа повести, в основе которого – события, восходящие к евангельским. Среди них особо отмечены православные праздники Рождества Христова, Крещения, Воскресения, Преображения, Успения Божией Матери. Евангельский контекст не только задан, но и подразумевается в сверхфабульной реальности произведения.

Замысловатая история казусного дела о «некрещёном попе» разворачивается под пером Лескова неспешно, как свиток древнего летописца, но в итоге повествование принимает «характер занимательной легенды новейшего происхождения» (218). Жизнь малороссийского села Парипсы (название, возможно, собирательное: оно часто встречается также в современной украинской топонимике) предстает не в виде замкнутого изолированного пространства, но как особое состояние мироздания, где в сердцах людей разворачиваются извечные битвы между ангелами и демонами, между добром и злом.

Первые пятнадцать глав повести строятся по всем канонам святочной словесности с ее классическими жанровыми признаками и непременными архетипами чуда, спасения, дара. Рождение младенца, снег и метельная путаница, путеводная звезда, «смех и плач Рождества» – эти и другие святочные обстоятельства, мотивы и образы, восходящие к евангельским событиям, наличествуют в повести Лескова.

В рождении мальчика Саввы у престарелых бездетных родителей явлена заповеданная в Евангелии «сверх надежды надежда». Господь не позволяет отчаяться верующему человеку: даже в самых безнадежных обстоятельствах существует надежда на то, что мир будет преображен по Божией благодати. Так, Авраам «сверх надежды поверил с надеждою, чрез что сделался отцом многих народов <…> И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении» (Рим. 4: 18, 19), «Потому и вменилось ему в праведность. А впрочем, не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, Но и в отношении к нам» (Рим. 4: 22–24). Так, лесковское повествование о замкнутом, локальном мирке малороссийского села вбирает в себя эту христианскую универсалию – вне временных и пространственных границ.