Литературоведческий журнал №34 / 2014 - стр. 38
Промыслительны обстоятельства крещения героя. Поскольку никто из уважаемых на селе людей не согласился крестить Дукачонка, крестными родителями будущего попа опять-таки парадоксальным образом стали люди, казалось бы, недостойные: один с внешним уродством – скособоченный «кривошей» Агап, племянник Дукача; другая – с недоброй репутацией: повитуха Керасивна, которая, по представлениям односельчан, «была самая несомненная ведьма» (225).
Однако Керасивна вовсе не похожа на Солоху гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки», хотя ревнивый казак Керасенко и подозревает жену в намерениях временами «лететь в трубу» (229). Имя у нее подчеркнуто христианское – Христина. История Христи – это самостоятельная курьезная новелла внутри основного святочного повествования об обстоятельствах рождения и крещения младенца Саввы.
При святочных обстоятельствах «зимою, под вечер, на праздниках, когда никакому казаку, хоть бы и самому ревнивому, невмочь усидеть дома» (226), Керасивна сумела хитроумно провести мужа со своим ухажером-дворянином (не зря он прозывается «рогачевский дворянин» – наставляет «рога» мужьям). В переносном и прямом смысле любовники подложили незадачливому казаку свинью – рождественского «порося», и это укрепило за Христей «такую ведьмовскую славу, что с сей поры всяк боялся Керасивну у себя в доме видеть, а не только в кумы ее звать» (230).
Сбывается евангельская антиномия о «первых» и «последних»: «последние станут первыми, и первые – последними». Именно таких «последних» людей вынужден был пригласить надменный Дукач себе в кумовья.
В студеный декабрьский день сразу же после отъезда крестных с младенцем в большое село Перегуды – известное впоследствии читателям по «прощальной» повести Лескова «Заячий ремиз» (1894) – разыгралась жестокая снежная буря. Мотив святочного снега – устойчивый атрибут поэтики рождественской литературы. В данном контексте он обретает дополнительный метафизический смысл: словно недобрые силы сгущаются вокруг ребенка, которому все и без всякой причины заранее желали зла: «Небо сверху заволокло свинцом; понизу завеялась снежистая пыль, и пошла лютая метель» (235–236). В метафорической образности – это воплощение темных страстей и злых помыслов, которые разыгрались вокруг события крещения: «Все люди, желавшие зла Дукачёву ребенку, видя это, набожно перекрестились и чувствовали себя удовлетворенными» (236). Подобная ханжески-показная набожность, основанная на суемудрии, – «от лукавого». «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» (Мф. 6: 9–13), – так просят христиане в молитве «Отче наш», данной им Самим Христом.