Литературные раздумья. 220 лет Виктору Гюго - стр. 16
На следующее утро Михаэль, Эсфирь и Игнатьев во главе с полковником выехали во Вторую ударную армию. И никто из них, даже сам полковник, не знал, что Вторая ударная, хотя и добившаяся первоначальных успехов, но измотанная зимними боями в непроходимых новгородских болотах, не способна наступать в направлении Ленинграда. Более того, она оказалась в «мешке». От основных сил фронта её отделял предельно узкий коридор, напоминавший бутылочное горло. Армию следовало немедленно выводить в тыл, но людей продолжали гнать в безнадёжное сражение. Их ожидало грандиозное поле смерти – настоящая долина костей…
Михаэль хорошо помнил тот вьюжный февральский день, когда в штабе армии, куда он попал вместе с Игнатьевым и Эсфирью, на него обратил внимание случайно оказавшийся рядом батальонный комиссар. Выяснилось, что полковник, с которым они прибыли, назначен на должность командира дивизии, и, получив официальный приказ за подписью командарма, он тут же стал распоряжаться. Игнатьева направил в один из полков своей дивизии командиром батальона, Эсфирь – в медсанбат. При этом полковник сказал старшему лейтенанту:
– Пока присваиваю капитана. Цепляй «шпалу» прямо сейчас. Оформим задним числом. Через пару месяцев вернём тебе майора и на полк поставим.
И только с Михаэлем полковник не знал, что делать. Занятый важными делами, он упустил из виду, что Михаэль был направлен в Первую ударную армию переводчиком. Михаэль не напоминал, и пока полковник думал, Игнатьев заявил:
– Возьму его с собой, товарищ полковник. Найду применение.
Но возникший неизвестно откуда и услышавший слова Игнатьева батальонный комиссар внезапно обратился к полковнику:
– Отдайте мне вашего паренька, товарищ полковник. Нам человек для армейской газеты нужен. Навёл о нём справки: политработник, комсомолец, награждён. Такой подойдёт.
Где комиссар наводил о Михаэле справки, осталось тайной.
– Вот его хозяин, – кивнул полковник на Игнатьева, – не знаю, отдаст ли…
– Возражаю, – нахмурился Игнатьев. – Хоть и… В общем, самому пригодится.
Старший лейтенант, а теперь капитан по привычке хотел сказать: «Хоть и еврей», но, взглянув на Эсфирь и вспомнив реакцию полковника в Крестцах, сдержался.
Полковник пожал плечами, словно демонстрируя свою непричастность, но неожиданно заговорила Эсфирь:
– Правильно, товарищ комиссар! У юноши последствия тяжёлой контузии. После госпиталя годен к нестроевой. Газета – лучшее для него место. Как врач говорю.
– Вот и отлично! Собирайтесь, замполитрука!
Через полчаса, распрощавшись со спутниками, Михаэль уже сидел в полуторке, на удивление легко катившейся по лесной дороге, благо стихла метель, и отвечал на вопросы батальонного комиссара, оказавшегося редактором газеты. Поездка была недолгой. Редакция размещалась неподалёку, и вскоре Михаэль входил в землянку, где находились свободные от выездных заданий газетчики: литературный редактор Лазарь Борисович – в мирной жизни известный ленинградский филолог; художник, а по призванию скульптор Евгений; девушка-корректор Женя и высокий худощавый юноша с печальным лицом, последним протянувший руку: