Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры) - стр. 117

Да, именно так он и сказал — «путешествовать». Увеселительная прогулка, ага.

— Две остановки в день — одна в обед, вторая на ночь. Спать будешь в палатке — Сэли поставит. Если что-то потребуется — отправишь ко мне одного из этих, — кивнул Йарра на близнецов. — Защиту не снимать, кроме ламелляра и шоссов на время сна. Все ясно?

— Да, господин.

— Хорошо, — скупо улыбнулся Йарра. — … И прекрати дуться, Лира, — добавил он.

— Но Тим… Кто будет помогать ему? — сделала я последнюю попытку.

Граф вдруг закашлял, будто что-то мешало ему дышать, потер нос, как если бы унюхал что-то неприятное.

— Не припомню, чтобы моему сенешалю требовалась помощь.

— Но…

— Я знаю, что ты скучаешь по Тимару, но ты не можешь жить с ним все время.

— Почему? Неужели вам мало, что…

Граф не дал мне закончить, перебил:

— Твоя привязанность… к брату, — это слово он практически выплюнул, — по меньшей мере, противоестественна. Ты же душишь его, Лира.

— Что?! — Я аж развернулась в седле.

— Тимар не женится, не заводит детей — исключительно из-за тебя, боится, что ты не уживешься с его законной. Он тискает служанок по темным углам, потому что ты постоянно околачиваешься в его комнатах. Он даже ногу не восстанавливает, хотя денег у него сейчас больше чем достаточно, — все переживает, что золото может понадобиться тебе.

Я слушала Йарру и чувствовала, что мне трудно дышать. Наверное, ламелляр давил. Или кольчуга.

— Вы… вы неправду говорите, — прошептала я, глядя прямо перед собой.

Мы приблизились к колонне мечников, и Йарра придержал коня.

— Ты так думаешь?.. Поразмысли над моими словами, Лира. Увидимся вечером… И смени, наконец, духи.

— Я не надушена.

Граф поморщился, отвернулся. Коротко переговорил с капитаном сотни и исчез в тумане, а меня, Сэли и близнецов затерли в центр построения.

Хорошо помню свой первый марш: серую страшную мглу вдоль дороги и блестящую в свете факелов реку бацинетов и лат, глухие голоса переговаривающихся солдат и резкие выкрики командиров, каменное лицо Сэли, сочувствующее — Кайна, а еще — отвратительное чувство собственной беспомощности. Как одиннадцать лет назад — в день, когда Тимар увозил из столицы маленькую девочку, которой не повезло привлечь внимание сиятельного графа.

Во время короткой стоянки появился Койлин, привез еду, какой меня давно не баловали не то что в лагере, но даже в замке, — свежий белый хлеб, копченый угорь, сыр с пустынными пряностями и пухлые оладьи с повидлом. И все это — на чеканном серебряном подносе. Я смотрела на мнущегося мальчишку и хохотала, как ненормальная, — неужели Его брыгово Сиятельство, плесень вельможная, всерьез решил, что кормежка заменит мне Тима?