ЛИМБ - стр. 4

– Ну ладно, – вздохнула я примирительно. – Что там хотя бы за институт, как называется?

– ЛИМБ, – с готовностью ответила мама. – Очень старый, красивый. Тебе там понравится. Да и город какой замечательный!..

– ЛИМБ… – я покрутила в руках стакан с яблочным соком, который подсунул мне, вместо тарелки с мюсли, папа. – Это как расшифровывается?

– Ленинградский Институт Моделирования… Моделирования… Последнюю букву забыла. Саш, ты не помнишь?

– Неа, – папа пожал плечами. – Бизнеса, может быть?

– Может и бизнеса, – притворно беззаботно заключила мама. – Вот приедешь туда – и узнаешь.

– Но кем я хотя бы буду?

– Там тебе всё объяснят.

– Что значит «там объяснят»?! Вы же на какой-то особый факультет мои документы отправляли, а не просто в пустоту!..

– Особый. Именно что особый…

– Никушка, скажи, – папа вдруг сменил тему, – а тебе до сих пор снятся эти сны?

Я поёжилась. Ну началось! Надеюсь, это хотя бы правда институт, а не какая-нибудь коррекционная школа для подростков «со странностями», как у меня.

Родителей с самого детства почему-то очень пугали мои сны. Сны, между тем, совершенно обычные. Без чудовищ, ведьм и монстров, даже не кошмары. Я не предвижу во сне будущее, не хожу в потусторонние миры, не продаю душу дьяволу. Просто время от времени мне снится, что я летаю высоко в небе где-то далеко-далеко от дома, и места эти выглядят очень реалистично – будто я путешествую наяву.

В детстве я рисовала карты незнакомых городов. Просыпаясь, тут же хваталась за ручку и так увлекалась, что иногда опаздывала в школу. Но даже если я и приходила на уроки вовремя, то в такие дни мне было вовсе не до учёбы. Картами были зарисованы задние страницы всех тетрадок. Улочки, дома, изгибы дорог, скверы, магазины, фабрики и больницы ложились на бумагу и разрастались до масштаба огромных муравейников.

Однажды папа забрал у меня эти рисунки. Сравнил с настоящими картами России, которые покупал ещё в юности, путешествуя автостопом. Долго крутил то оригинал, то урисованные клетчатые листы. Вздыхал. Чесал макушку. Потом заложил мои художества между разворотами определённых страниц реальных городов, кивнул мне растерянно и ушёл на кухню «совещаться» с мамой.

Позже родители водили меня сначала к детским психологам, а следом – ко всяким гадалкам, бабкам-знахаркам и колдуньям. Наверное, боялись сглазов и порч – не зря же моя комната с самого младенчества увешана какими-то сомнительными амулетами из верблюжьей шерсти, а верблюжью нитку меня до сих пор заставляют носить на левой руке, когда выхожу на улицу.