Лиловые цветы. Повесть - стр. 2
– Ох, намудрите вы там, – насмешливо протянул Павел Сергеевич, снисходительно улыбнулся, а Вите почудилась нежность в его лице, и стало еще страшнее. – Клиент поселится и через год шизофрению получит.
– Не получит. У клиента нервы крепкие.
Она вышла и в коридоре остановилась у зеркальца с парфюмерными флаконами. Пригляделась к отражению и убедилась, что все свежо, красиво, соразмерно – молодое лицо, сияющие глаза, чистая футболка, аккуратная прическа… в сравнении с мамой ее внешность несомненно выигрывала, но, отогнав предательское впечатление, Вита пыталась разглядеть печать морока – хоть какие-то следы – и не находила ничего. Все казалось прежним: душистые пузырьки, щелкающая бамбуковая занавеска, хрустальное бра – и Вита сделала вывод, что нельзя верить глазам, потому что мир уже был другим.
На кухне продолжался разговор.
– Конечно, хорошо бы комнату отсудить, – проговорил мечтательно Павел Сергеевич. – Мы бы туда переехали, Викушу в квартире оставили…
Ему хотелось быть правильным отчимом, как положено у приличных людей, и предлагать падчерице лучшее, но Наталья Борисовна не оценила его великодушия.
– На старости лет в коммуналку, – возразила она жалобно. – Всю жизнь хотела: если доживу до старости, в своем углу. Она молодая, ей флаг в руки…
– Ладно, – сказал Павел Сергеевич, шурша документами. – Пока делим шкуру неубитого медведя.
Супруги согласно помолчали.
– Влюбилась, похоже, – проговорила Наталья Борисовна приглушенно.
– Чего-чего?
– Влюбилась, говорю, не иначе. – Вита замерла, услышав мамино предположение. Отражение вздрогнуло, сморщилось и жалко поморгало мышиными глазками, а Наталья Борисовна, не видя реакции дочери, продолжала ласково: – Я, когда в молодости влюблена была, тоже, помню, лиловые цветы рисовала…
Поздним вечером, когда рассосались пробки, за Витой заехал ее молодой человек – Максим, и они поехали кататься по ночной Москве. Максим вечерами трудился в автосервисе и ездил на автомобилях, которые в данный момент доводил до ума. Сегодня он оказался на очередном монстре – черном, хищном, матово-блестящем.
– У тебя нет совести, – сказала Вита, деликатно отводя дверцу и с опаской проникая на переднее сиденье. – Если остановят, ей-богу, скажу, что незнакомы. Ты левый таксист.
Она шутила, но Максимова манера обращения с чужими машинами ее беспокоила всерьез.
– Не остановят, – сообщил Максим, улыбнулся своей неуязвимости и плавно, ювелирно маневрируя в придворовом парковочном хаосе, выехал на улицу.
– Почему? – Вита устроилась удобнее, пригрелась в мягком кресле и откинулась на подлокотник, рассыпав волосы. – Всех останавливают.