Лик чудовища. В тени зла - стр. 11

- Ну ты, знай меру! – возмущается нянюшка.

- А что, неправду разве говорю? Разве ж можно на Русальной неделе дома полы мыть, одежду и всякое другое в речке стирать?! Шили – раз, холсты стирали в реке – два, на улице сушили – три, полы мыли – четыре… Да у меня пальцев не хватит все перечислить!

- А что ж нам делать было? Приехали, а дом в таком виде, что и голову некуда приклонить. Что ж нам, под кустом ночевать, что ли, было?

- Не знаю, под кустом али нет, а только не дело было такие работы ровнехонько на Русалии зачинать. Переждать надо было. И то я хозяйке говорила. Только она молодая была, да себе на уме. И слушать не стала: «Вы, голубушка, делайте, делайте, Бог милостив, как-нибудь обойдется». Да вот не обошлось, - с торжеством заключает кухарка.

Нянюшка сердито сопит, но признает себя побежденной в словесной баталии и замолкает.

- К тому же, на Духов день травы русальские в доме не разложили.

- Айонела, Айонела, а я что-то не поняла, - морщит лоб Луминица, - Если нельзя на Русальной неделе одежду развешивать, почему многие вешают около дома разную одежду?

- Так-то ж не для сушки вешают. Да и не все, Луминица, - снисходительно поясняет кухарка, - Это если в семье русалка есть. Родится, вот, девочка на Русальной неделе и на Русальной помрет, тогда точно русалкой станет. Или перед обручением невеста умрет. Вот беда родителям! Непременно такая русалкой станет.

- А ты когда-нибудь русалку видела?

- Не, это только особые люди могут видеть. Душой чистые, безгрешные. Дети тоже иногда видят.

- Может, я тоже тогда в детстве их видела?

- А кто ж знает, может, и видела.

- Так зачем одежду-то вешают? Для русалок, что ли?

- А как же иначе? Захочет русалка в свою неделю покрасоваться в нарядной одежде, а где ей ее взять-то? У нее ведь только та, в какой похоронили. Не слышала разве, как девки на Русальной поют:

Сидят навки на ветвях,

Просят праздничных рубах:

«Милые золовки,

Дайте нам обновки.

Милые сестрицы,

Дайте нам катринцы⁹.

Девушки-милашки,

Дайте нам рубашки.

Беленьких сорочек

Малый лоскуточек.

Хоть худые,

Хоть косые,

С рукавами

Аль какие.

Хоть бы ниточек моточек.

Не дадите – залоскочем».

- А то вон еще как бывает, - кухарка театрально понижет голос, - пожадничают родители и …

- Как пожадничают?

- А вот послушай, что мне свояченица рассказала. А ей ее знакомая из соседней деревни. Умерла как-то дочка у матери своей на Русальной неделе. А перед смертью и просила: «Ты матушка, похорони меня в моей праздничной катринце, которая вся расшитая и с кисточками. Хочу я в ней на том свете ходить-красоваться». Ну, мать дочку-то сильно любила, плакала дюже. Но катринцу отдать пожалела. «Зачем ей катринца такая красивая сдалась? Все одно ведь сгниет». И похоронили девку в другой одежде, а катринцу ее любимую не надели. Ну вот, прошел год со смерти. Наступила Русальная неделя. И является русалка эта к золовке, что с ней в доме одном жила. Они с золовкой хорошо жили, мирно, дружили даже. Вот доит раз золовка коз, а русалка ей и является. «Принеси мне, - говорит, - сестрица, ту катринцу мою любимую. Хочу я в нее нарядиться и походить на этой неделе». – «Да как же я принесу ее?! Матушка ее в сундук далеко убрала, мне не дает. Заругает она меня, если я возьму ее». – «Все равно вынеси и ночью около дома повесь. Я ночью в ней похожу и к утру назад принесу». Та, добрая душа, согласилась. Повесила она ночью катринцу около дома. На ночь повесит, а утром домой заберет, чтоб никто из домашних не заметил. И так всю неделю. А русалка-то катринцу за ночь то росой намочит, то измажет. Ну что ты будешь делать! Невестка катринцу днем назад клала, да только заметила свекровь, и давай молодуху ругать. «Ты такая-сякая, зачем катринцу моей дочери любимой берешь?!» Что ж делать, та и повинилась. Не для себя, мол, беру, а для дочки твоей, которая русалкой сделалась. Не поверила мать, конечно, прибить невестку хотела. А та и говорит: «Что вы мне не верите, пойдите сами ночью покараульте, как дочка ваша катринцу брать будет». Мать и решилась. С вечера стала караулить около дома. Вот ночью и видит – идет дочка ее умершая. Вскочила она: «Ах, донечка, донечка!» Та на нее взгляд бросила, мать брык – и мертвая! Вот так-то не в свое дело вмешиваться да мертвых караулить! А катринцу ту золовка так каждую Русальную неделю и вешала на улице. И что, говорит, удивительно. Истреплет порой русалка катринцу прям аж до ниточки. Я, говорит, эти шматочки сложу аккуратно и в сундук. На другой год достаю, а она как новая. Вот так-то бывает.