Лик чудовища. На свет звезды - стр. 7
Они шли не более четверти часа, и Тамаш привел Луминицу к ручью, который тек среди замшелых камней тонкой струйкой. Череша, не заставляя себя упрашивать, с фырканьем погрузила морду в воду. Луминица наклонилась над ручьем и стала жадно пить. Потом она уселась на поваленное дерево рядом с ручьем и уставилась на Тамаша. Объясняться не хотелось. И даже говорить не хотелось. И извиняться за свое поведение месяц назад тоже не хотелось. Тамаш смотрел на Луминицу странным жадным взглядом, как будто искал в ее лице что-то одно ему ведомое.
- Почему ты так странно смотришь на меня, Тамаш? – вымученно улыбнувшись, спросила Луминица.
Тамаш не смутился и не отвел глаз.
- Странно?
- Так смотришь, как будто я смертельно больна.
- А вы здоровы, госпожа?
- Давай на ты, Тамаш, - устало предложила Луминица. – Я тебе не госпожа, а ты мне не слуга.
- Вот как? – ухмыльнулся Тамаш и сел рядом на бревно.
Луминица лишь досадливо повела плечом. Он ждет ее извинений за прошлый раз? Казалось, что это было в прошлой жизни. Да это и было в прошлой жизни на самом деле. Та Луминица умерла. Умерла в подземелье, а вместо нее родилась… Родилось чудовище, которое не знает, ради чего жить. И стоит ли жить…
- У вас на голове седая прядка, - вдруг сказал Тамаш.
Лицо Луминица закаменело. Она скрыла выбившиеся из-под платка волосы. Тамаш замолчал. Луминица тоже не спешила нарушить молчание.
- Прошлой зимой стояли страшные холода. Вы помните, госпожа? – мягким голосом начал Тамаш.
- Да, я помню. Все перевалы засыпало снегом.
- Однажды утром, выйдя из дома, я увидел на косе, повешенной под стреху, воробья. Он видимо сел, бедняга, и примерз к железу. Совсем уже от холода околевал.
- И что же ты? – равнодушно спросила Луминица.
Спросила, и ей показалось, что что-то вроде жалости шевельнулось у нее в груди. Но разве она может жалеть кого-нибудь? Разве она не превратилась в безжалостное чудовище? Неужели измученная и почти убитая жалость где-то смогла схорониться на дне ее души?
- Что я? Лапки бедняжки совсем пристали к железу. При виде меня он попытался рвануть из последних сил, но их у него почти не было. Тогда я обхватил воробья рукой, хотя он и пытался клюнуть меня. Храбрый малыш!
Тамаш улыбнулся, и Луминица тоже ответно растянула губы, такой задорной была улыбка Тамаша.
- И что потом, Тамаш? – ей вдруг стала интересна история птицы.
- Я стал дуть на его лапки, пока они совсем не отогрелись и не оторвались от железа. Но он был таким ослабелым, что не мог лететь. Я взял его в дом и посадил под корзину.
- Он не умер, Тамаш?